Успев услышать еще пару фраз из их разговора, я узнала, что машина Бронте только что заехала на парковку университета и эти девушки хотели посмотреть на него. Может, попытаться заговорить.

Дан Бронте это ведь тот альфа, который выпал мне, как пара для экзаменационного бала?

Некоторое время я сомневалась, но, шумно выдохнув, решила все же сходить на парковку и хотя бы понять, как выглядит этот Бронте, чтобы потом не бегать по всему университету и не искать его.

Когда я пришла на парковку. Там уже было несколько омег. И это несмотря на то, что занятие закончилось около часа назад. Но, проследив за их взглядом, я заметила машину, понимая, что именно она принадлежит Бронте.

И, в следующее мгновение, альфа вышел на улицу.

А я, смотря на него, застыла, забывая, как нужно дышать. Чувствуя, как по коже скользнул едкий холодок.

Дан Бронте? Я знала его, но тогда его звали Дан Касел.

И он сильно изменился. Практически до неузнаваемости. Стал намного выше. Верзила под два метра. Мощный. Огромный. Его черные, жесткие волосы намного короче, чем в прошлом. Глаза серые, но взгляд совершенно другой. Одет в брюки и в рубашку. И его энергетика стала таковой, что даже находясь на расстоянии, я почувствовала то, что незримо, но мощно подавляло. Касалось кожи чем-то страшным и кроваво жестоким.

Он будто бы стал совершенно другим человеком, но… его черты лица я никогда не забуду.

Делая глубокий вдох, я сильно зажмурилась. Наверное, точно так же я никогда не забуду то, что было восемь лет назад.

Тогда в нашем детдоме впервые прошли слухи о том, что к нам переводят новенького. И вместе с этим рассказывали кое-что жуткое. То, что этот перевод происходит не просто так, а по той причине, что этот альфа в своем прошлом детдоме избил нескольких парней из старшей группы. Так, что один в итоге не выжил и умер в больнице.

Мы еще были детьми, но все же кое-что понимали о жизни. Например, если ты кого-то убиваешь, попадаешь в колонию. А этого альфу просто переводили в другой детдом. В каких-то моментах мы даже сходились к тому, что все это ложь, но все же у нас в детдоме везде были уши и мы слушали то, что говорили воспитатели. А они между собой много шептались про этого новенького. О том, что все это правда. И избиение и смерть. А еще воспитатели очень сильно боялись появления этого новенького. Не понимали, как быть. Утверждали, что он неконтролируемый и опасный. И то, что ему место исключительно в колонии.

Все это нагнетание передавалось и на нас, поэтому появления новенького ждали с настороженностью и напряжением. Когда же он впервые зашел в здание нашего детдома, мы все сбежались, чтобы украдкой посмотреть на него.

Этим новеньким и был Дан Касел. И с первого же мгновения он производил такое впечатление, что от него и правда хотелось спрятаться. Ни в коем случае не подходить близко. И вообще держать максимальное расстояние.

Он уже тогда был высоким. Одетым в растянутую кофту с длинными рукавами, несмотря на то, что было лето и стояла невыносимая жара. И у него специфическая внешность. Это было трудно описать, но он словно бы только вышел из гроба.

Но я никогда, даже если очень сильно захочу, не смогу забыть момента, когда в открытое окно комнаты, где находился Дан, ворвался порыв ветра и полностью убрал пряди с его лица.

И я смотря на него… Меня словно током ударило. Перемкнуло. Я даже не понимала, что это могло значить, но в тот момент меня обожгло чем-то сродни одержимости и в голове вспыхнула ненормальная мысль:

«Я должна его нарисовать»