— Беременность — это не болезнь, — Яна легонько толкает подругу плечом. — Как твой? Смирился?

— Говорит, что да, но все равно бесится. До сих пор думает, что я специально залетела, — жалуется Марина, с тоской поглядывая на шампанское в моем бокале. — Взял подработку, теперь по ночам дежурит. Вообще не видимся, а мне хоть на стенку по ночам лезь. Еще и токсикоз задрал.

— А ты как думала? Токсикоз, лишний вес, растяжки, давление еще и геморрой у особо везучих, — «подбадривает» подруга. — А потом еще роды, грудное вскармливание, бессонные ночи, колики, болячки. Все, подруга, юность кончилась. Начались суровые семейные будни, — Янка легкомысленно смеется, сочувственно обнимая Марину за плечи. — Крепись, Мариш. Господь терпел и нам велел.

— Я тебе то же самое скажу, когда твой черед придет, — раздражается Богданова. — Умеешь поддержать. Спасибо.

— Ладно, не бузи. Шучу я, — примирительно говорит Яна. — Все хорошо будет. Олег — парень ответственный, с головой. Не то, что мой. Самого еще нянчить надо.

Немного опешив, я молча таращу глаза на Богданову, слушая болтовню девчонок. Пытаюсь представить Марину в роли будущей матери и не могу. Может быть, потому что радости особой в глазах не вижу. Это же такое счастье! Жаль, что не все женщины способны его осознать в полной мере. Мне дико стыдно, но я ей жутко завидую и злюсь, что она сидит с кислым лицом, вместо того, чтобы радоваться шансу, который выпадает далеко не всем. Я бы все отдала, чтобы поменяться с ней местами, хотя в моем возрасте многие и не помышляют о детях. Мне же пришлось повзрослеть гораздо раньше, чем большинству сверстников. Во всех смыслах и против моей воли. Образ чудаковатой дурочки не мешает мне более серьезно и осознанно относиться ко многим жизненно-важным вещам. Особенно когда понимаешь, что они тебе недоступны.

— Олесь, ты чего зависла? — спрашивает Яна, махнув у меня перед лицом рукой. — Тебе об этом точно рано загоняться.

— А вот не факт, — неожиданно оспаривает Марина, взглянув на меня чуть ли не со злостью. — Судя по тому, как Кравцов Олегу мозги вправлял, он совсем даже не против. Два часа ему заливал про оптимальный возраст для рождения здоровых детей. По его мнению, мы слегка припозднились.

— Он это специально, чтобы Олег не кипишевал, — отмахивается Яна. — Сейчас чаще в сорок рожают, чем в двадцать пять.

— Кравцов у нас гинеколог. Ему лучше знать. — возражает Марина, по-прежнему сверля меня недобрым взглядом. А я почти не дышу, внутренности словно в узел скрутило. Они же не серьёзно? Прикалываются надо мной? — Вообще, он сказал, что двадцать восемь лет для мужика верхняя планка для рождения первого ребенка, а после тридцати пяти могут уже возникнуть проблемы.

— После тридцати пяти у многих с потенцией бывают проблемы. Какие уж тут дети, — хохочет Яна. — А я слышала, что для ребенка важнее, чтобы мать была здоровая.

— Вот-вот! — подхватывает Марина. — И молодая. А Олеся у нас не пьет, не курит, будущий педиатр, между прочим. А знаете, девочки, так и бывает. Шатается парень по всем бл*дям подряд, а потом к тридцатнику его вдруг бац и переклинивает, находит себе тихую, скромную, неиспорченную. Создает с ней семейный уют, она детишек ему здоровых рожает, воспитывает, щи-борщи готовит, а он через пару лет снова за старое. Вот такая проза жизни, — разводит руками Богданова.

— Ты так расписала, что мне самой плохо стало, — без улыбки произносит Яна. А я, наоборот, натянуто улыбаюсь, ощущая болезненное покалывание в грудной клетке. — Не пугай девочку раньше времени. Смотри, как она побледнела.