— Я сделал Олесе предложение. Она пока думает, — ошарашивает нас всех Вик. Нервно икаю, метнув в него яростный взгляд. Что он несет? Мы же договаривались, что никаких разговоров о свадьбе.

— Вот оно как! — хмуро произносит отец, отодвигая в сторону тарелку и складывая руки на столе. — Родителей своих поставил в известность? — от папиного сурового тона я сама вся сжимаюсь. От навалившегося дерьмового предчувствия становится трудно дышать.

— Игорь Степанович, мои родители давно знают о моих чувствах к вашей дочери и очень хотели бы с ней познакомиться лично, но Олеся никак не решится. Если бы вы могли как-то повлиять…

— Вик, хватит нести чушь! — вне себя от ярости шиплю я.

— Почему чушь, Лесенька? — вмешивается мама. — Я думаю, что нам обязательно нужно устроить общую встречу и всем вместе пообщаться.

— Свет, угомонись, — папа бросает на жену предостерегающий взгляд. — Если Олеся не готова знакомиться с семьей Виктора, значит время ещё не пришло. Я привык доверять своей дочери.

— Спасибо, пап, — выдыхаю с облегчением. Но я рано радуюсь.

— И раз уж вы решили жить вместе, то я должен быть уверен, — отец устремляет тяжёлый взгляд на Виктора. Мое сердце испуганно дёргается в груди и падает в пятки. — Я должен быть уверен, что ты осознаёшь ответственность, которую тебе, как мужчине, придётся нести за обоих.

— Разумеется, — заверяет Вик.

— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что с Олесей полноценной семьи у вас никогда не будет?

— Почему? — с заминкой удивленно спрашивает Виктор и, повернув голову, недоумевающе смотрит на меня, потом поочередно на родителей.

— Ты ему не сказала… — с досадным вдохом констатирует мама.

Я опускаю взгляд на свои ладони, прилежно лежащие поверх колен. Хочется провалиться сквозь землю или встать и уйти по-английски, или хотя бы по-французски. А по-французски — это, интересно, как?

— Ясен пень не сказала, — ухмыляется отец. Без упрека, без осуждения, даже с некоторым удовлетворением. — А чего ей откровенничать, если замуж не собирается? Радуйся, Свет, что у твоей дочери мозги на месте.

— Ну как же? Живут вместе, — растеряно разводит руками мама.

— Пусть живут. Кто им мешает? — рассуждает отец, повергая меня в еще больший ступор. — Молодо-зелено. Поживут, разбегутся. Таких Викторов еще будет… — мать толкает папу локтем и хватается за сердце.

— Извините Игоря за бестактность. Он совсем другое имел в виду, — пытается «сгладить» неловкость.

Мартен сидит мрачнее тучи, не вкуривая, что вообще происходит. Меня вдруг раздирает нервный хохот. До коликов в животе, слез из глаз и пузырей из носа. Не хочу даже думать, как выгляжу со стороны. Виктора, конечно, по-человечески жалко, но, по крайней мере, так он быстрее смирится, что у нас с ним без вариантов.

— Олесь, может быть, объяснишься? — оскорбленно подаёт голос Виктор.

Бедолага. Вряд ли он когда-либо оказывался в подобной ситуации. Мне должно быть стыдно, а не смешно. Прикрыв рот руками, я тщетно пытаюсь успокоиться. Мама уже пунцовая от смущения, отец крутит пальцем у виска.

— Это нервное, — невозмутимо поясняет он Виктору. — Раз уж ты, как порядочный, сделал предложение нашей дочери, то мы сами тебе все популярно разъясним, как ответственные родители.

— Вы меня напугали, если честно, — с подозрением покосившись на меня, признаётся Вик.

Ещё бы! Я сама себя боюсь. Вроде ничего сегодня не пила крепче чая.

— Пугаться нечего, — «приободряет» папа. — Олеся — девочка сильная, отважная, целеустремлённая и упрямая. Любые сложности встречает во всеоружии. Она у нас настоящий боец, дважды вышла победителем из борьбы с острым лимфобластным лейкозом, перенесла операцию по трансплантации костного мозга. Весной исполнится пять лет после рецидива. Это означает, что она справилась, но медикаментозная терапия и ежегодные осмотры никуда не денутся. Этот факт придётся принять, как и то, что репродуктивная система Олеси серьезно пострадала из-за длительного интенсивного лечения. Простыми словами, совместных детей у вас, увы, не будет. Вот, пожалуй, все, что ты должен знать, прежде чем принять решение о будущем ваших отношений.