- Я была молодой. И восторженной. И жила… скажем так, меня воспитывали очень строго, и временами мне казалось, что я и дышать-то без разрешения не могу. А тут он. И его рассказы. Запад, где все свободны, нет ни обязательств, ни правил, ни удушающего этикета. Где настоящая жизнь.

Она умела улыбаться грустно и задумчиво, так, что Эдди почти увидел ту, давно пропавшую девушку, которая поверила в сказку.

Не она первая.

Не она последняя.

- Моя семья… ничего не знала, - тонкие руки стиснули платок. – Если бы кто-то заподозрил… твой отец не был человеком моего круга. И близко не был. Мы… мы познакомились случайно. Благодаря моей подруге. Единственной, пожалуй, которая как-то меня понимала. Она тоже происходила из достойного рода, что, собственно говоря, и сделало возможной нашу дружбу. Родители её одобрили. Я просто приняла. Да и Элоиза оказалась удивительным человеком. Легкой, мечтательной и в то же время очень и очень умной.

Эдди хмыкнул.

- Мне так казалось. Полагаю, на деле мы обе были довольно глупыми и весьма восторженными девицами. Но благодаря Элоизе я получила относительную свободу. Мне разрешали посещать её. Более того, мне было дозволено даже провести месяц в её поместье.

- Там ты…

- И там. И тогда. Семнадцать лет… мне уже искали жениха и… и думаю, даже нашли, хотя я заранее его ненавидела, ведь замужество означало лишь, что одна тюрьма сменилась бы другой. Изначально речи о любви не шло. Я была товаром, а брак – сделкой. Этого не скрывали. Мне постоянно говорили о долге, о чести и прочем…

- И…

- Я воспользовалась первой же возможностью, чтобы сбежать. Нет, не сразу… сперва встречи. Тайные. Элоиза включилась в эту игру с огромной охотой. Её тоже не радовала перспектива брака без любви. Потом… я его тоже обманула. Так уж вышло, что… я не назвала настоящего имени. Представилась одним из многих.

- Многих?

- У меня их двенадцать.

- А… теперь понятно.

- Что?

- Ну, откуда у Милисенты столько. Но не понятно, зачем.

- Родовой обычай. Но да, ты прав. Совершенно не понятно, зачем… мне кажется, он любил меня.

- Отец?

- Да. Иначе… понимаешь, я призналась ему. Незадолго до побега. И будь я просто богатой наследницей, мы бы сбежали, обвенчались и вернулись. Так делают иногда. Родители, конечно, злятся, но что они могут сделать? Особенно, если брак был осуществлен.

Почему-то Эдди покраснел. Хотя взрослый ведь.

- Но не в моем случаи. Они… они не простили бы. И любой нормальный человек, если бы он желал лишь денег, понял бы, что денег не получит. Нет. У меня было кое-что. И деньги, и драгоценности… только это мизер. Он ведь был таким… чудесным. Понимаешь?

- Нет.

- И я. Тоже не понимала долго, как так получилось? Куда подевался тот мужчина, который обещал защитить меня? Тот, кто рассказывал такие удивительные истории? Тот, кто называл своей душой? Сердцем?

Эдди не знал, что ответить, а потому просто промолчал.

Молчание – оно вообще полезно донельзя.

- Он не отменил побег. Но… - она стиснула кулачки. – Потом. Позже. Я узнала, что… что он сделал так… она погибла.

- Кто?

- Элоиза. Мы с ней направлялись на прогулку. Должны были. Но мы… в тот день… она взяла мое платье. Мы были с ней очень и очень похожи, а уж если сделать одинаковые прически… если… она взяла мое платье. И села в мой экипаж. Служанку мы подкупили. Я думала, что… Элоиза съездит и вернется. И что… - матушка положила ладонь на горло. – Мне тяжело говорить об этом. Она должна была вернуться, переодеться и тогда уже занять мое, то есть, свое место. А вечером, когда бы я не явилась к ужину, тогда бы и стало ясно, что я сбежала. Мы бы выиграли время.