– А почему скейт всего один? – интересуюсь, пока подруга роется в багажнике новенького кроссовера, заваленного вещами «на все случаи жизни».

– Умм?

– Если ты хочешь, чтобы мы катались вместе, нужен второй. Но я, в общем-то, могу и просто посидеть на скамейке.

– Да прям щас, – закатывает глаза. – Он один, потому что за тобой нужен глаз да глаз, а я не могу одновременно кататься и смотреть за тем, чтобы ты не сломала себе шею.

– Так давай ты будешь кататься, а я буду наблюдать со стороны и ставить тебе оценки? – предлагаю выход, улыбаясь так, будто это единственный вариант.

– Можешь не стараться, потому что тебе всё равно не отвертеться. Ты должна хотя бы попробовать, и если ничего не выйдет, так и быть, можешь просто постоять в сторонке.

По тону Киры понимаю, что это максимум милосердия с её стороны, на который я могу рассчитывать, так что приходится согласиться. Вот она вытаскивает из багажника чёрную спортивную сумку, наверняка забитую доверху всякими защитными штуками, и вешает её на плечо.

– Мы что, пешком пойдём? – в ужасе открываю рот.

До парка, где недавно по просьбам страждущих построили крытую площадку для велосипедов, самокатов и скейтбордов, около шести кварталов, и пешком такая прогулка растянется минимум на час – с моей-то скоростью ходьбы в полусонном состоянии.

– Это полезно для здоровья, – тоном заправского тренера изрекает. – Как раз успеешь проснуться, пока мы дойдём.

– Точнее, дотащимся, – стону. – Зачем вообще ходить, когда есть машина?

– За шкафом, – посылает мне оскал в тридцать два зуба. – Ну и чтобы на твоих боках не выросла ещё парочка лишних кило.

На самом деле я никогда не была толстой; не потому, что боюсь признаться в проблемах с лишним весом, а потому, что для меня это физически невозможно. В то время как девушки были готовы продать душу ради того, чтобы похудеть хотя бы немного, я молилась за то, чтобы чуть-чуть поднабрать. Я могла есть мучное и сладкое, жирное и жареное на ночь – к слову, я набираю себе целый поднос на обеде в университетской столовке – и при этом оставаться такой же худой, какая есть. При моём росте в метр шестьдесят семь я весила всего пятьдесят шесть килограмм, и не было ни одного намёка на то, что хоть какой-то из этих параметров изменится. Долгое время я казалась себе чрезмерно худой и переживала из-за этого, а после смирилась: сколько ни обтачивай камень, в золото он не превратится.

– Ха-ха, очень смешно, – показываю ей язык.

Подруга подозрительно щурится и наклоняется к ногам; сейчас конец марта, и большая часть снега после зимы уже растаяла, но кое-где ещё оставались небольшие белые холмики. К одному из таких подруга как раз и нагнулась и зачерпнула щедрую горсть вместе с прошлогодней грязью. Так что мне пришлось вообразить термокружку битой и примерно час потратить на то, чтобы добраться до парка, не вымазавшись при этом в грязи – точнее, не дать сделать этого со мной Кире.

– Ты, кстати, слышала новость? – интересуется подруга, пока я, запыхавшаяся, не привыкшая к долгим пешим прогулкам, заваливаюсь на сыроватую от тумана скамейку у самой площадки. Прикладываюсь к кофе, чтобы хоть немного потушить бушующую после бега пустыню во рту. – К нам в группу новенькая переводится – из Ростова, кажется. Говорят, она та ещё стерва, и из предыдущего универа её вытурили за торговлю наркотой.

Разеваю от удивления рот – вот это фантазия – а потом недоумённо хмурюсь: зачем переезжать туда, откуда все пытаются свалить?

– Чего получше придумать не могли наши сплетницы? Неужели на такое кто-то поведётся?