Чтоб не забывали о том, что чувство боли доступно даже нам.

Мы выбивали друг из друга дурь несколько часов к ряду – до тех пор, пока за окном не потемнело; Дану и Принцу давно надоело смотреть на наш бой без правил, так что они свалили практически в самом начале. Когда лёгкие начало печь, а мышцы приятно горели, мы с Игнатом наконец-то смогли выдохнуть: это не совсем то, чего я хотел, но всё же стало чуть проще. А вот перемены в брате меня радовали – его руки перестали сжиматься в кулаки, а челюсти больше не стискивались до скрежета зубов. Не знаю, надолго ли его хватит, но пару дней точно можно не оглядываться в его сторону.

– Эй, Голливуд, – вспоминаю его погоняло, тыча кулаком в плечо – на этот раз шутливо – и получаю в ответ ту самую голливудскую улыбку. – Как насчёт перекуса – если, конечно, ты закончил обтёсывать об меня кулаки?

– Вообще без проблем. Ты же знаешь – никому не понравится сдохнуть от голода.

Брат закидывает руку мне на плечо и легонько его похлопывает; я пытаюсь вспомнить, когда последний раз видел Игната таким расслабленным, но получается с трудом – кажется, это было во время Второй мировой. Он так долго ходил с недовольной рожей, что я почти поверил в то, что он с ней родился. Первый этаж пустует – скорее всего, братья страдают хренью каждый в своей комнате – и мы сразу идём на кухню.

– Что ты собираешься делать с девчонкой? – неожиданно интересуется, падая на барный стул за островом.

Я на сто процентов уверен, что это обычное любопытство с его стороны – то же, что было всегда – но в этот раз оно заставляет меня внутренне сжаться как перед прыжком; собственнический инстинкт – раньше даже этого словосочетания не знал – неприятно царапает внутри, и я заставляю его заткнуться.

– Ещё не думал об этом, – роняю в ответ как можно безразличнее.

– Ага, – со смешком кивает Игнат. – Я бы поверил, вот только врать ты так и не научился.

Качаю головой, подавляя ухмылку, и открываю холодильник.

– Не всё ли равно, что я собираюсь с ней делать? Кажется, это мои проблемы.

Брат ерошит волосы и проводит ладонью по лицу, как будто смертельно устал.

– Это была бы твоя проблема, будь ты в «семье» единственным ребёнком.

Мой интерес к содержимому холодильника резко остывает, когда я поворачиваюсь в сторону брата; всегда его уважал, хоть он и трепал мне нервы целую вечность, но сейчас, когда я был наказан – как же смешно это звучит... – чувствовал ещё и благодарность вперемешку с гордостью и братской любовью.

– Эй, выдохни, чувак, – хохочет Игнат. – У тебя реально безумный вид.

Закатываю глаза и возвращаюсь к своему занятию.

– А что бы ты сделал на моём месте? – задумчиво интересуюсь.

– Если ты думаешь, что сможешь обмануть Смерть и спасти девчонку, то ничего не выйдет.

– Это окрыляет, – усмехаюсь сам себе, пропуская слова брата мимо ушей.

У него ведь нет чувств – он даже не знает, что это такое – поэтому его субъективное мнение в оборот брать не стоит; понятия не имею, зачем вообще спросил – он ведь никогда не будет на моём месте.

Наверно, серьёзно верил, что брат за секунду выдаст дельный план.

– А ты уверен, что твоя цель – девчонка, а не Тайсон? – Непонимающе хмурюсь, вытаскивая пару банок тушёнки, и брат поясняет: – Этому козлу уже на кладбище прогулы ставят.

– Кстати, об этом: постарайся не подкинуть мне проблем – они и так растут в геометрической прогрессии.

Быстро соображаю на ужин картошку с тушёнкой, пытаясь представить, что любит девушка; прикидываю, насколько меня хватит не приближаться к ней – вряд ли надолго, но я должен за это время успеть привести мозги в порядок – и как она отреагирует, когда поймёт, что стала объектом моей ненормальной любви.