Похоже, молодая женщина не прошла испытание герцогини на предмет выражения невинной радости, поэтому на нее не стоило тратить время. Герцог снял сюртук и галстук, швырнул их на стул и сел у письменного стола.

Он на время отложил многочленные уравнения и обратился к проблеме света. С самого детства его занимал этот вопрос, когда он встретил слепого и понял, что для того весь мир погружен во тьму. Тогда он спросил учителя, существует ли свет лишь потому, что у нас есть глаза, но тот расхохотался. Он не понял вопроса.

Мгновение Куин смотрел из окна кабинета на сгущающиеся сумерки. Окна выходили на запад, и здесь были самые старые стекла во всем доме, толстые, как у бутылки, и мутноватые, чуть голубоватого оттенка. Куину они нравились, ведь он верил, что стекло скрывает разгадку тайны света.

В Оксфорде его учили, что свет представляет собой поток идущих в одном направлении частиц. Но через его старое стекло свет проходил в виде полос, совсем не похожих на струящиеся реки. Скорее это были волны, набегающие на берег, чуть изогнутые, пытающиеся приспособиться к несовершенствам стекла…

Свет представлял собой волну, а не поток частиц. В этом Куин был убежден.

Но как это доказать? Он снова уселся за стол и придвинул к себе стопку писчей бумаги. В радуге свет расщепляется на цветные полосы. Но радуга не имеет практической пользы. Ему нужно…

Когда он снова поднял голову, в доме царила тишина, и окно совершенно почернело. Мгновение Куин глядел на него, потом покачал головой. Сейчас надо думать о свете. Его отсутствие – совсем другой вопрос. Кроме того, по стеклу стучали струи дождя, весенний ливень. Вода состояла из частиц…

Ноги затекли, и Куин поднялся, чтобы размять их, но вдруг замер, услышав какой-то шум.

Вот опять, что-то вроде еле слышного стука молоточка в дверь. Уже слишком поздно, и никто не откроет. Клиз наверняка спит, и последний слуга уже удалился в свою комнату на четвертом этаже.

Куин схватил со стола масляную лампу, спустился вниз и распахнул тяжелую дверь. Из-за его плеча свет падал полосами в темноту, но снаружи никого не было видно, кроме расплывчатого белого пятна.

– Кто там? – крикнул герцог, держась подальше от струй, стекавших с крыши.

Пятно в темноте шевельнулось и бросилось к нему.

– Слава Богу, вы не спите, – раздался женский голос. – Я подумала, меня никто не слышит.

Она вошла в круг света, продолжая что-то говорить, хотя он уже не слушал. Было очевидно, что перед ним не простая леди. Казалось, она появилась из иного мира и была совсем чужой в Литтлборн-Мэноре. От одного ее вида у мужчин кружилась голова, словно сирена преодолела века и расстояния и очутилась на пороге дома герцога, чтобы свести его с ума.

Темные волосы струились по ее плечам, отчего кожа казалась полупрозрачной, будто светящейся изнутри. Герцог не видел, какого цвета ее глаза, но ресницы были длинными и влажными.

Тут он наконец заметил, что она стоит под дождем.

Герцог подхватил ее на руки и понес в дом, подальше от дождя. Она ахнула и начала было что-то говорить, но он поставил ее на пол и спросил:

– Что вы здесь делаете?

– Экипаж перевернулся, я не смогла найти кучера, и он не отвечал, когда я звала его, – дрожа, ответила она.

Куину было трудно слушать. Ее волосы, как нити мокрого шелка, облепили плечи. Платье намокло и пристало к телу, подчеркивая каждый изгиб.

Слишком поздно он понял, что ее прищуренные глаза выражают неодобрение.

– Вашему хозяину не понравится, что вы стоите здесь, болтая со мной, – резко произнесла она.

Она приняла его за слугу? Ну конечно, на нем не было сюртука и галстука, однако и в таком виде никто прежде не принимал его за кого-то, кроме герцога или, если речь идет о тех днях, когда был жив его отец, за будущего герцога. Он ощутил странную свободу.