Сергей и Юрий уверяли, что во всем разберутся. Я в этом сомневалась. Но демонстрировала святую веру в силу их ума.

– Вы можете идти, – порадовал наконец Сергей.

Но я продолжала сидеть на месте и таращилась в пол. Расценив по-своему, он спросил:

– Вас отвезти домой?

– Нет, спасибо.

Положив на кончик стола подтаявший лед, я поднялась. Следователь нахмурился. Протянул мне свою визитку.

– Если у вас возникнут какие-либо проблемы, сразу звоните мне.

– Спасибо, – вновь поблагодарила я.

Мы оба прекрасно понимали, что наша встреча вовсе не последняя. И о том, что он сможет меня защитить, тоже никто иллюзий не испытывал.

Но все же, когда Буров поднялся навстречу мне, следователь сказал:

– Николай, есть разговор.

Буров нахмурился и вошел в кабинет. Я же мысленно поздравила следователей с тем, что теперь у них как минимум двое подозреваемых.

А пока старый вояка был занят, я поспешила скрыться. Вызвав такси, откинулась на спинку заднего сиденья и прикрыла уставшие веки.

Память как заведенная прокручивала одну и ту же сцену. Раз за разом. Вновь и вновь. Я видела, как муж приближается ко мне. Забившись в угол, я сжимаю в руках пистолет. Но пальцы мои дрожат так сильно, что трудно его удержать. Давид же все приближается. Что-то говорит.

Мне не разобрать его слов. Я лишь знаю, что спасенья нет.

И вскинув руку, я стреляю. Один выстрел. Второй. И на белоснежной его рубашке расползается алое пятно. По инерции сделав еще шаг, он замирает. Падает навзничь как подкошенный…

Как известно, слухи – самый быстрый способ коммуникации. И тот факт, что уже к обеду о гибели моего мужа стало известно всем и каждому, лишь подтверждает это.

Но я не жаловалась. Понимала, что это неизбежно. Как и то, что девять из десяти человек решат, что его смерть мне на руку. Еще бы, в одночасье стать наследницей всего состояния великих и могучих Строгановых.

Злые речи меня волновали мало. Полиции я тоже опасалась не слишком – хорошие адвокаты за большие деньги непременно помогут несчастной вдове. А вот лишнего внимания к своей персоне мне не хотелось. И потому я очень радовалась, что у особняка не выстроилась вереница репортеров, жаждущих сенсации.

Более того, журналисты по неведомой мне причине и вовсе проигнорировали столь значимое событие. Не было ни единой газеты, сайта или телеканала, где бы упоминалось убийство мужа. Это несколько удивляло. Но я списала все на усердие Бурова, решив, что и от него должна быть какая-то польза.

И все же происходящее действовало на меня куда сильнее, чем я бы того хотела. Вернувшись из морга, я неприкаянно бродила по особняку. А потом разозлилась, нарядилась и поехала в свой любимый ресторан.

Но на этот раз ужин задался не слишком. Еще не принесли заказ, как ко мне без всякого приглашения подсел слегка лысеющий коротышка лет пятидесяти. Мы виделись на каком-то приеме. Но даже под пытками я не смогла бы вспомнить, кто он и чем занимается.

Сложив губки бантиком, коротышка пропел:

– Мои соболезнования вдовице.

– Благодарствую сердечно.

Повисла пауза. Вероятно, в голове моего собеседника уже был сценарий этой встречи. Но все шло не так, как представлялось. А перестройка требовала времени.

Я не торопила. Пригубила вино и сказала:

– Я помню ваше лицо. Но не имя.

– Всеволодом Уваровым меня величать.

– Очень рада вновь познакомиться.

– Серьезно?

– Что?

– Рада?

– Должно быть иначе?

Коротышка прищурился и сказал:

– А ты забавная.

– Не очень. Чувством юмора меня не слишком наделили.

– Зато всего остального отсыпали будь здоров.

– На щедроты Судьбы не жалюсь. А вы?