Девушка растерянно посмотрела на бабушку, на кулёк, повернула голову в сторону двери, куда совсем недавно выскочил, прихватив бабушкину шкатулку, будущий мойщик польских туалетов.

Старушка поняла взгляд Маши и успокоила её:

– Они уже не вернутся никогда, так что наследуй и будь счастлива, девочка моя.

Ещё до наступления темноты Маша спустилась с бидоном по воду вниз по улочке. Простояв недолго в очереди и набрав воды, пришла во двор, где кучковались соседи и громко обсуждали наступившие в городе события.

Совсем стемнело, когда, стараясь не скрипеть полами и дверьми, девушка осторожно зашла в комнату старушки и зажгла свечку…

Бабушка лежала смирно с закрытыми глазами, опустив низко подбородок. Белые тонкие пальцы рук, сложенные мирно на груди, держали небольшую фотографию. Старушка не дышала.

Маша вздрогнула и, не успев набрать воздуха в лёгкие, зарыдала вслух, упав на колени перед телом Клавдии Ивановны.

Так и заснула, сидя на полу, положив локотки и голову на край кровати…

…Уже рассвело, когда отдалённый грохот артиллерийского орудия разбудил девушку, стряхнув с потолка немного белил. Маша протёрла глаза. Перед глазами лежало тело вчера ушедшей из жизни Клавдии Ивановны, а с чёрно-белой фотографии смотрела маленькая пухлая девочка в бантиках, сидящая на коленях молодой красивой женщины с распущенными волнистыми волосами и перекинутой косынкой на плечах. В углу карточки было написано: «Любимой доченьке два годика. Жданов[1]. 1982 год».

Мариуполь, 2022

Конечно, будет Победа. Конечно, будет весна. Миллионы алых роз обязательно покроют бульвары Донецка, зацветут каштаны в скверах Мариуполя, минные поля Донбасса снова станут плодородной нивой, а певчие птицы споют нам о зарождении новой жизни. Вернутся домой солдаты, стоявшие насмерть и шедшие на смерть ради неё.

Но ещё долго в душе народа будет жить скорбной горечью память о мирных людях, погибших в этой войне. Такова её уродливая философия, такова её дьявольская суть. Ничего с этим поделать нельзя, как бы ни врали пропагандистские глашатаи с обеих сторон противостояния, как бы ни старались самые меткие артиллеристы целиться исключительно по военным объектам. Снаряд лишён мозга и способности обойти ребёнка, стоящего на его пути, а рвущие всё живое осколки не могут выбирать исключительно людей в форме цвета хаки и в бронежилетах. Война убивает детей.

Оружие не имеет души, но оно в руках воина, который может направить ствол гаубицы или пулемёта в сторону укреплений врага или навести прицел на мирные кварталы городов, где весело играет ребятня, а молодые мамаши прогуливаются с колясками вдоль цветочных аллей. Выбор зависит от того, какое сердце бьётся под бронежилетом, если оно там вообще есть. Мариупольская трагедия показала нам истинную звериную, сатанинскую сущность нацистов, оставив нам единственный выбор.

Убивать! Убивать за всех, кто был умышленно искалечен и растерзан автоматными очередями и минами, кто потерял единственного ребёнка, а вместе с этим и рассудок до конца дней, кто остался круглой сиротой, даже не запомнив лица матери. Громить до тех пор, пока жив хотя бы один из неофашистов «Азова» и «Айдара», «Кракена» и «Чёрных Запорожцев». Искать, находить и крушить всех, кто отдавал приказы на уничтожение наших городов в Донбассе и обещал, что наши дети будут встречать праздники в бомбоубежищах и подвалах разрушенных домов. Рвать любого, кто когда-то вскидывал правую руку в фанатичном экстазе и, брызгая слюнями, визжал во всё горло бандеровские лозунги и приветствия. Бить на поле боя и вне его, дабы растоптать в пыль самые малые ростки неофашизма, заразившие некогда братский славянский народ. Убивать до самой Победы, ловить после неё и давить до последнего фашиста, потому что мы так никогда не сможем до конца ощутить полного удовлетворения от неё, если по планете Земля будет продолжать ползать эта гадина.