– С нами детки, девонька, думай, когда начнёшь на гашетку нажимать, – осторожно предупредил сосед.

– Это на самый крайний случай, дядя Витя. Если вариантов не останется, – твёрдо ответила девушка.

Послышалась беготня снаружи. Кто-то попытался отворить стальную дверь соседнего подъезда, но жильцы предусмотрительно все подъезды заперли на замки. Шаги удалились. Потом ещё протопало несколько пар солдатских ботинок, и тут с обеих сторон двора одновременно началась беспорядочная автоматно-пулемётная вакханалия, которая не прекращалась минут десять. Были слышны чьи-то команды, вскрики, матерная ругань. Какофония стрелкового боя меняла тональность, когда прекращающийся треск с одного ствола тут же подхватывался с другого, третьего, четвёртого, и так по кругу. Прогремел мощный выстрел совсем рядом со входом в подвал.

– Гранатомёт шарахнул, – со знанием дела прокомментировал дядя Витя.

Когда бой стих, Агапея не сразу решилась отворять выход из укрытия. Вместе с дядей Витей и двумя женщинами они откинули ящики, поставили на место топчан. Агапея взялась за дверную ручку, а когда обернулась, то даже в темноте увидела, как на неё уставились белки двух десятков пар расширенных от страха глаз.

– Не волнуйтесь, – уверенно успокоила она народ своей коммуны. – Я посмотрю тихонечко и вернусь.

Автомат уже был заряжен, предохранитель на нижней риске. Пригнувшись ближе к земле и выставив оружие впереди себя, Агапея, осторожно ступая в темноте, сделала несколько шагов и осмотрелась вокруг. Что-то горело невдалеке, распространяя запах тлеющего тряпья, хотя в воздухе преобладал плотный, тяжёлый дух пороха. Наткнулась на валявшийся мешок. Присмотрелась и отскочила. Под ногами распласталось тело, уткнувшееся лицом в землю. Проверила пульс на шее. Труп, ещё тёплый. Она пошарила свободной рукой вокруг туловища, но оружия не нащупала. Рядом нашла отброшенную каску, подобрала её. Потом решила пройтись за правый, ближний к её подъезду угол дома. Осторожно, как можно ниже нагнувшись, выглянула и тут же замерла.

– Товарищ капитан, сектор заняли. Двое «трёхсотых». «Двухсотых» среди наших нет, – вполголоса докладывал кто-то по рации, которая тут же ответила:

– Бологур, дождись рассвета. Держите сектор под прицелом. Через час подойдём на коробочке. Держитесь. Нам надо к обеду весь квартал зачистить, пока «чехи» нас не опередили.

Наступила тишина в рации. Агапея попыталась понять, сколько за углом бойцов. Обращение «товарищ» её успокоило. Потянуло табачным дымком. В голове забегали мысли сомнения и одновременного желания окликнуть солдат. Чувство осторожности взяло верх. Тихонечко вернулась в подвал.

– Ну, шо там, девонька? – услышала она голос свекрови.

– Там наши, товарищи! – еле скрывая радость, полушёпотом сообщила она, обращаясь ко всем.

Народ зашевелился на местах, одобрительно улыбаясь и что-то тихо говоря между собой.

– Зови их сюда, Агапея, – предложил дядя Витя. – Чего они на улице?

Многие поддержали предложение, и Агапея не стала противиться.

Она осторожно вернулась к углу дома и, выглянув из-за него, снова увидела силуэты бойцов в касках, бронежилетах, с автоматами в руках и белыми люминесцентными повязками на руках выше локтя и на ногах выше колена. Военные вели между собой тихий разговор, содержание которого она понять не могла. Не решаясь окликнуть голосом, Агапея подбросила пустую консервную банку в сторону солдат. Те тут же затихли. Кто-то передёрнул затвор.

– Кто там! – раздался требовательный голос. – Руки в гору или открываем огонь!