Санат смотрел в черные глаза Эрлота и понимал, что тот прав. Он ничего не сможет поделать. Дернувшись, Санат отошел к пылающему строению, в котором жил последние месяцы.

– Девушка, – сказал он. – Дети.

– В виде одолжения оставлю девушку, – кивнул Эрлот. – Эй, ребята, начинаем пир!

***

Когда мимо пролетел труп отца, Левмир закричал. Он не мог ничего с собой поделать, крик рвался наружу, но уткнулся в холодную ладошку И. Просочился чуть слышный стон.

– Тс-с-с! – прошипела девочка. – Молчи!

Молчи? Что значит, «молчи»? Его отец внизу, в воде, убитый вампиром!

Левмир рвался, боролся, но И умудрялась держать его одной рукой. Он чувствовал, как напряглось все ее тело, понимал, каких усилий стоит ей держаться на весу, но все равно пытался освободиться. Там, снаружи, кричала мама.

В отчаянии Левмир вцепился зубами в ладонь И. Девочка вздрогнула.

– Нет, пожалуйста! – прошептала она. Левмир увидел ее широко раскрытые глаза, ощутил дрожь в голосе, и понял, что речь идет не о боли. Она пыталась его защитить. От чего-то, что казалось ей куда более страшным, чем происходящее снаружи.

– Нельзя! – простонала девочка чуть громче, чем следовало бы. К счастью, снаружи в это время Эрлот бил Саната.

Левмир замер, глядя в глаза И. Почувствовав ее страх, он сам вдруг успокоился. Оставалась лишь тупая боль в сердце.

Левмир кивнул, и девочка, помедлив, убрала руку.

– Дамы и господа! – услышал Левмир возглас. – Позвольте представить вам герцога Саната, который с завтрашнего дня становится единоличным хозяином вашей вонючей дыры.

– Как? – прошептал Левмир. Моргнула, соглашаясь со словами Эрлота, И. – Ты знала?

Снова моргнула. Холод ее тела стал нестерпимым. Руки Левмира занемели. Он смотрел в красивое лицо девочки, и думал: «Вампир!»

Снаружи лилась кровь. В криках жертв трудно различить чей-нибудь голос, но Левмиру показалось, что он слышал, как задохнулась в вопле и потом замолчала мама. Он будто заледенел, не в силах ни двинуться, ни заговорить. Лицо И выглядело испуганным и измученным. Она дернулась, прижалась холодными губами к его шее, словно целуя. Со стоном отстранилась и закрыла глаза.

Крики смолкли. Лорд Эрлот что-то говорил оставшимся селянам. Что-то про их место в жизни. Левмир не придавал значения услышанному. Его место было здесь. Он висел в колодце, вцепившись в девочку-вампира, которая боролась с желанием убить его. Внизу плавал труп отца, снаружи лежал труп матери. Наверное, рядом лежала Арека и многие другие. Все те, кто высаживал чеснок под окнами.

– Не меня, не меня, пожалуйста, не меня! – слышался чей-то писк. Это скулил Саквобет. Здоровенный бесстрашный парень плакал, умоляя о пощаде.

– Тебя не тронут, сладенький, – раздался женский голос. – Ты хороший производитель. К тому же, нам нужен кто-то, кто останется живым напоминанием об этой ночи.

Смех. Всхлипывания. Селяне молча расходились.

– Идите к себе домой и тряситесь от страха! – гремел голос Эрлота. – За все приходится платить, а у вас есть одна монета, которую мы принимаем. Уходите. Утром заберете этот хлам.

Снова послышались порывы ветра – на этот раз семь подряд. А потом стало тихо. Только Саквобет все еще всхлипывал неподалеку.

– Не смотри, – тихо сказала И. – Мы сейчас вылезем и побежим на нашу полянку, хорошо? Ты, главное, не смотри. Обещаешь?

Она подтянулась на руках, и Левмир неуклюже перевалился через сруб. В ладонь тут же вцепились холодные пальцы. Левмир вырвался.

Тени пляшут на бледных лицах, глядящих в небо. Будто мертвецы продолжают гримасничать от боли. Вповалку, один на другом, со сломанными шеями, связанными руками. Среди них сидел, обхватив голову руками, раскачивался и подвывал Саквобет. Иногда в его стонах слышалось: «Мама!». Иногда: «Арека!»