– Да, конечно, – отвечаю я, непроизвольно поглядывая на часы. У нас остается сорок пять минут до завершения приемного времени.

– Тогда до встречи. Елена Анатольевна, всего доброго, – откланивается Арзамасов.

И мы с мамой мчим в хирургическое отделение, по дороге она пытает меня по поводу Константина, но я только отмахиваюсь. Ну ей богу: как будто хочет меня сплавить первому встречному-поперечному.

– Вежливый, представительный, машина есть, – расхваливает мама Арзамасова, как будто сватает залежавшегося племянника школьной подруги.

– Мам, давай потом его обсудим, сейчас бы к Лешке успеть. Ты что там с собой набрала?

Мама благополучно переключается на перечисление всего того, что ей показалось необходимым принести. Мне остается только закатить глаза.

Треть передачи все равно забраковывают на контроле, но маму это не сильно расстраивает. Самое главное, нас пускают к Лешке. И что совсем похоже на чудо, он в сознании.

Мама вцепляется в мужика в белом халате, который как раз выходит из палаты, и пытает его о состоянии Лешки, а я просачиваюсь внутрь.

Выглядит он бодро, только осунувшимся немного. Ну и несколько уже начавших желтеть синяков на лице придают ему вид жертвы. Однако, глаза блестят, и даже вихор на затылке торчит как-то жизнеутверждающе.

– Привет! – у меня на глазах выступают слезы.

Мы могли его потерять. Любая мелочь, и Лешки могло не стать.

– Ксюнь, ну чего ты, – пытается он угомонить меня, видя, как я часто моргаю, чтобы не начать слезоразлив.

– Дурак! – шмыгаю я носом и ставлю сумку на стул возле кровати. – Куда ты вляпался?

– Чего? – таращится на меня брат недоуменно.

А я понимаю, что, когда мама вернется в палату, я уже не смогу задать Лешке вопросы нормально. Надо спрашивать сейчас. Только какой задать первым?

– Тебе что-то говорит имя Мария Николаева? – решаю я начать с первого попавшегося и понимаю, что попала не в бровь, а в глаз.

Лицо Лешки мгновенно меняется.

– Что с ней?

22. Глава 22

Ох и ничего себе! Я-то пальцем в небо тыкала, а вон оно как!

– Ксюх, чего молчишь? – нервничает брат.

– Ничего, то есть, не знаю я, что с ней, – растерянно отвечаю я. – А кто это?

– Ты откуда вообще о Маше узнала?

Я вижу, что Лешка на грани психа. Что за тайны мадридского двора? Но волноваться ему сейчас однозначно неполезно. Ни по какому поводу. Все рассказывать сейчас не стоит, да и смысла уже не много. Я же знаю, что никакой вины Лешки в этих наездах из-за квартиры нет, и все это – неудачное стечение обстоятельств.

Однако предупредить о том, что авария не была случайностью, точно надо. По Лешке не скажешь, что он в курсе, что ему что-то угрожает.

– Леш, я тут перенервничала из-за постоянных звонков и молчания в трубку, – все еще сомневаясь, выдаю я полуправду. – И попросила знакомого узнать, кто это постоянно названивает. Ну и он сказал, что номер принадлежит Николаевой Марии, а я таких не знаю.

– Когда это у тебя появились знакомые, которые могут выяснить кому принадлежит номер мобильника? – напрягается брат.

Кажется мне, он видит в моих словах какой-то подвох, но совсем не тот. У него вызывает напряжение все связанное с этой неизвестной Машей. Мне даже становится обидно, я столько всего пережила, а его волнует только какая-то Николаева. Он, конечно, не знает об этом ужасе, но хоть спросить-то мог, как мы, как мама…

– С тех пор, как я узнала, что твоя авария – ненесчастный случай, – довольно резко отвечаю я и тут же корю себя.

Ну Лешка-то в чем виноват? Он сам пострадал. Хотя, кому-то же брат перешел дорогу.

– Как это не несчастный случай? – оторопев, переспрашивает он. – С чего ты взяла?