Не ной, Ксюша!

Все налаживается. Гордеев помог, Лешке лучше, мама радуется, диссер я напишу, стану кандидатом и утру нос Руслану, который пишет его уже три года, и неизвестно, допишет ли вообще.

Однако, настроение уже не такое радужное. И мысль о том, что многие люди, к которым ты относишься хорошо, возможно, держат за пазухой камень, не дает мне покоя. Часть этого разочарования даже переносится на ни в чем не повинного Константина, и любые его попытки завести светский разговор в машине я игнорирую, отвечая вежливо, но односложно.

Умом понимаю, что предложение подвезти – с его стороны прост жест взаимопомощи, но злость на Руслана за отвратительное обвинение заставляет меня искать двойное дно в поступке Константина. Совершенно безосновательно.

В этом смысле Ящер, у которого с политесом туго, сейчас лидирует среди всех знакомых. Он не пытается казаться кем-то. Гордеев позволяет себе быть таким, какой он есть. Наглый, неприятный, ему не надо никому нравиться. Это, конечно, не достоинства, а недостатки, но в какой-то степени с такими людьми проще.

Уже когда мы подъезжаем к парковке перед больницей я, уставившаяся в окно, замечаю мамину фигуру, спешащую к больничному скверику, чтобы срезать через него путь к приемному покою.

– Константин, остановите мне, пожалуйста, здесь, – прошу его я. – Я маму догоню.

Арзамасов, мельком глянув в сторону, куда я махнула рукой, притормаживает чуть обогнав маму.

– Спасибо вам большое! – благодарю я, уже выскакивая из салона.

Однако, когда я устремляюсь навстречу маме, обнаруживаю, что Константин вышел со мной. На мой недоуменный взгляд, он поясняет:

– Видно, что сумки тяжелые, я помогу донести.

Мама и вправду тащит явно что-то тяжелое.

Господи, что там такое?

Сменка и гостинцы не должны столько весить. У Лешки наверняка строгая диета.

– Да я и сама могу… – начинаю я.

– Вы не привыкли к мужской помощи? – аккуратно уточняет Арзамасов. – Или вы меня сейчас пожалели? Так я не инвалид. Мне вполне по силам донести сумку вашей мамы.

От мягкого укора я слегка розовею.

И Гордеев, и Арзамасов быстро вычислили, что я не привыкла полагаться на мужчин. У нас в семье из мужчин только Лешка, а у него своя жизнь.

Я не нахожу, что на это ответить, кроме смущенного «спасибо», и позволяю Константину вместе со мной догнать маму, которая, не смотря на очевидный груз, развила такую скорость, что я на своих каблуках за ней еле поспеваю.

В отличие от меня она смотрит на предложение мужской помощи благосклонно. И вообще на Константина, скупо представившегося моим знакомым, взирает крайне одобрительно, а на меня с любопытством. Наверно, вообразила себе романтические отношения.

– Я так понимаю, времени у вас мало, могу подвезти на машине, – предлагает Арзамасов перехватывая сумку.

– Нет-нет, – мама отмахивается, – пешком быстрее, да там и встать сейчас наверно негде.

– Пешком так пешком, – пожимает он плечами. – Показывайте дорогу.

И теперь уже мы с мамой не успеваем за широким шагом Константина.

В приемном покое я бросаюсь к стойке регистрации узнать, куда перевели Егорова Алексея, пока Арзамасов, придерживая маму за локоть, позволяет ей перевести дух после марш-броска.

Получив более или менее внятные объяснения, в каком корпусе мне искать брата, я возвращаюсь к этой воркующей парочке. Кажется, они нашли общий язык, что меня почему-то раздражает.

– Константин, еще раз спасибо вам большое! Мы и так отняли у вас много времени, дальше мы сами, – благодарю я.

– Спешите отделаться? – усмехается он. – Что ж, ладно. Если будут вопросы по диссертации или потребуется консультации – звоните.