Но все эти беспорядочные мысли вылетают из моей головы в одно мгновение.

Не успеваю я отпрянуть, испугавшись собственной смелости, и Ящер уже целует меня. Он действует молниеносно. Секунда, и его язык у меня во рту.

Это совсем не так, как я привыкла.

Это… ошеломляет.

У него действительно твердый рот, ничего общего с мягким пощипыванием губами от моего однокурсника, с которым я встречалась целый год. На этот захватнический поцелуй я даже не успеваю отвечать, тут бы вдохнуть. Не могу даже понять, нравится ли мне или нет.

Я чувствую, что Ящеру нет дела до того, что испытываю я, он утоляет только свой голод. В этом есть нечто первобытное: немного пугающее, но и притягательное настолько, что мне становится плевать на то, что ранка на нижней губе опять треснула. Я даже толком не ощущаю самого поцелуя, что-то странное захлёстывает меня целиком. Будто он не целует и не в губы, а пробует меня всю. Словно Ящер уже во мне и трахает меня. Это кружит голову.

Никакой нежности, ласки, приручения… Он сразу берёт то, что встречается ему на пути. Это порабощение моей женской сути. Слабость и хрупкость подминаются, в прямом смысле слова, огромным опасным самцом, чья мужественность упирается мне в попку.

Ящер стаскивает резинку с волос, и слегка наэлектризованные пряди рассыпаются по спине и плечам. Длинные и лёгкие они лезут всюду: в лицо, в глаза, в рот, но, похоже, Ящеру это не мешает. Он с наслаждением и даже каким-то урчанием запускает пальцы в копну на затылке.

Рука, лежавшая до этого на моём бедре, уже каким-то образом пробралась под водолазку и, одним движением задрав бюстик, хозяйничает на груди. Гордеев ни в чем себе не отказывает: это тело, эта плоть – все сейчас в его распоряжении. По праву сильного.

Потискав нежные полушария, Ящер, не разрывая поцелуя, укладывает меня на стол и устраивается между ног. Бесцеремонно задирает водолазку на мне, и я чувствую, как гуляет ветерок из приоткрытого окна по оголившимся соскам. Ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы Гордеев их облизал, хотя мне такие ласки обычно удовольствия не приносят.

Но Ящер и не думает облагодетельствовать меня, он продолжает тискать, мять, сжимать и щипать. Грубо, но не больно. Каждое такое движение заставляет кожу на потревоженном месте гореть и требовать большего. Мне не совсем понятно, чего конкретно требует мое тело, потому что все, что я чувствую не похоже на то, что я испытывала прежде, или на то, к чему я готовилась, целуя Ящера. Страх остался, но отвращения или омерзения я не испытываю, это тоже меня шокирует.

Я действительно способна переспать с Ящером.

Сшибающее с ног откровение.

Юбка тоже давно задрана, Ящер трётся выпуклостью о мою промежность, открыто говоря, где он хочет быть. И я смиряюсь с тем, что это произойдет. Он свое возьмет. Сейчас я безвольная кукла в его руках. Отдаюсь на милость победителю. Я готова покорно принять свою участь.

Все прекращается так же внезапно, как и начинается. Словно налетевший смерч, сорвавший мою крышу, вдруг оседает пылью возле ног, оставляя меня недоуменно и сиротливо хлопать глазами.

Ящер отрывается от моих губ и смотрит на меня сверху вниз холодным взглядом. Я лежу перед ним с заданным до пояса подолом и с разведёнными ногами, заливаясь краской. При этом он продолжает пощипывать соски и имитировать толчки внизу.

– Надеюсь, ты не рассчитывала на цветы и прелюдию? Отработка не предполагает сантиментов, Ксюша. Я просто попользую твои дырочки.

Я, конечно, действительно ни на что такое не рассчитываю, но он хлещет меня словами, словно хочет, чтобы я отказалась от своей затеи. Но лучше уж месяц с Ящером, чем неизвестно сколько в том месте, про которое говорил Арлекин.