А следом слышится торопливый цокот ее каблуков.
Притормаживаю и оборачиваюсь, со сдержанным любопытством глядя на приближающуюся Любовь Кузьминичну. Она еще не старая. Насколько я знаю, ей и шестидесяти нет, но ее голова уже полностью покрыта сединой. Должно быть, сказывается постоянный стресс на работе.
– Родион, – повторяет она, сдувая со лба выбившуюся из тугого пучка прядь. – Ты сейчас домой?
– Да. А что?
– У меня к тебе просьба, – произносит вкрадчиво. – Личного свойства.
Я молчу, ожидая логического завершения мысли. Любовь Кузьминична переступает с ноги на ногу и продолжает:
– У меня есть один ученик. Перспективный, но в данный момент сильно отстающий. Ты бы мог с ним позаниматься? Хотя бы пару раз в неделю, до конца триместра. Я тебя очень прошу.
Я медленно выдыхаю, обдумывая услышанное. С одной стороны – мне совершенно не хочется тратить личное время на какого-то олуха, который за годы обучения в школе так и не освоил простейшее правило написания «тся» и «ться» в глаголах.
С другой – отказать Любови Кузьминичне как-то язык не поворачивается. Она была подругой моей покойной бабушки и всегда относилась ко мне по-доброму. Да и дед с ней до сих пор общается.
– Хорошо, – соглашаюсь, игнорируя внутреннее сопротивление. – Но не больше двух часов в неделю. Сами понимаете, у меня тоже подготовка к ЕГЭ.
– Конечно-конечно, – выдыхает с явным облегчением. – Спасибо тебе, Родион. Я знала, что ты не подведешь, – она выдерживает небольшую паузу и добавляет. – Может, начнем прямо сегодня? Раз уж у тебя все равно нет других планов.
Планы у меня вообще-то есть, но я решаю не вступать в бессмысленную полемику. Что толку увиливать, если уже сказал «да»? Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.
– Давайте, – пожимаю плечами. – Где этот ваш ученик?
– У меня в кабинете. Уже ждет тебя, – она делает неопределенный взмах рукой. – Ты пока иди, начинай занятие. А я в столовую наведаюсь, с утра ничего не ела.
Я разворачиваюсь на пятках и, превозмогая нежелание, направляюсь в кабинет русского языка и литературы, который находится на втором этаже. В общем-то неудивительно, что Любовь Кузьминична попросила о помощи именно меня: я довольно хорошо знаю предмет и всерьез рассчитываю получить высший балл на экзамене.
Толкаю деревянную дверь, неаккуратно выкрашенную белой краской, и застываю как вкопанный. Диссонанс ожиданий и реальности невидимым кулаком бьет под дых.
Во-первых, Любовь Кузьминична сказала ученик, а не ученица. Я отчетливо это помню. Во-вторых, она совершенно не упомянула о том, что мне придется заниматься с девчонкой, при одном только виде которой во мне просыпается желание убивать.
Да ну на хрен! Она издевается?! Я чисто физически не вынесу часа с этой чокнутой наедине!
Касатина вскидывает голову, и ее круглые зеленые глаза берут меня в фокус. В них читается настороженность и… неподдельное изумление. Похоже, девчонка, как и я, понятия не имела, с кем ей предстоит заниматься.
Браво, Любовь Кузьминична! Приз за самую паршивую стратегию, определенно, ваш!
Стискиваю зубы до ноющей боли в челюсти и, сделав шаг назад, пулей вылетаю обратно в коридор.
Не могу. Просто не могу ее видеть!
Рядом с этой пучеглазой куклой во мне просыпаются самые темные, самые дурные стороны моей личности. Я начинаю всерьез раздумывать о том, о чем прежде никогда не думал. И мне абсолютно не нравятся эти мысли! Они пропитаны ненавистью, жестокостью и какой-то варварской беспощадностью…
А я не хочу быть беспощадным. Я хочу сохранить в себе человека. Чего бы мне это ни стоило.