– А если разрешу?

– Найму Евгения Семеновича и поселю его на хуторе. 

– Вы так в него верите?

– Да я в его опыт верю больше, чем во всю вашу магию скопом.

– Отчего же? – искренне заинтересовался лавэ. До этого его помощница проявляла дивное здравомыслие. – Потому что он ваш земляк?

– Чую, – немного нервно ответила Ольга. – Просто знаю, и все. И Серафима чует. Хороший он человек. Правильный. А если объективно, то землячество здесь играет главную роль. Мы похожи, мыслим одинаково – в одной системе координат. Да у нас генетическая память общая! И мы поймем друг друга. Может, не с полуслова, но быстро.

– И это все аргументы?

– Раим, поверьте на слово – Евгений для хутора просто находка. Кузнец с навыками лидера, да еще способный работать в команде. Да это мечта, а не помощник. 

Думать о том, что среди партработников были весьма одиозные личности, Ольге не хотелось. Евгений не такой! Она уверена!

– Хорошо, Оля. Допустим. Но, дорогая, – голос Раима был спокоен, даже ласков, да Ольга чувствовала, что он не на шутку рассержен, – вы ни на секунду не задумались о правилах. Мало того что вы сами их преступили и покинули крепость без разрешения, так вы еще и режим секретности собираетесь нарушить!

– Ох! – Ольга прижала ладонь к внезапно заалевшей щеке. Дурацкая секретность! Ее обдало второй волной жара – клятвы! Она подставляет Евгения под гребаные магические обеты! 

– Разве ваши клятвы вас так уж тяготят, Ольга?

Ольга смотрела на Раима с недоумением. В упор смотрела. В ее взгляде не было вызова или злости. Была горечь.

– Тяготят. Я бы дорого дала, чтобы вывернуться из этого хомута.

– Мне казалось, вы всем довольны. – Раим даже несколько опешил от сквозящей в Ольгином голосе безнадеги. – Вам не нравится ваша работа?

– Вам напомнить, как я ее получила? Ни кастелян Ламс, ни вы, господин попечитель, моими желаниями поинтересоваться не удосужились. – Ольга тряхнула волосами, сожалея о допущенной резкости. – Не напрягайтесь, Раим. Что сделано, то сделано. Пять лет придется потерпеть. Но я вам признательна за этот разговор. Сама чуть было так же с Евгением не поступила – спасибо, уберегли. Придется выкручиваться – его я под клятвы не подставлю. 

– Ты бы, Олюшка, сначала меня спросила…

Раим Шенол зарычал почти вслух. Эти земляне! Ясно ведь дал понять, что желает говорить с подчиненной приватно! В голову же не могло прийти, что желание самого́ попечителя, элитного воина и менталиста, кто-то проигнорирует! Да как! Нагле-е-ец, восхитился Раим – просто взял и подслушал. А он, Раим Шенол, бывалый царедворец и тайный параноик, увлекся как пацан! Не то что заглушку – банальную сторожку от чужого внимания не поставил! Ментальные щиты поднял и успокоился. Как подросток, ей-ей!

 Семеныч стоял открыто – расслабленно привалился к стене корчмы плечом. Сверкнул на Ольгу глазами и обратился к лавэ: 

– Павел мне маленько обрисовал картину. Не пужайся, девонька, ничего секретного, – откликнулся он на повторный Ольгин «ох». – А клятву я дам. Дело привычное.

– В смысле – привычное, Евгений Семеныч? Клятвы-то магические – не увильнешь потом.

– Да какая разница, Олюшка? Думаешь, я мало подписок о неразглашении давал? И расстрельные подписывать случалось. А то ты не знаешь, в какое время живать довелось. Партия – наш рулевой!

Ольга знала. По книгам, по рассказам отца и бабушки, по оголтелой свободе слова в девяностые – знала. И то, что ох как непрост и не такую уж чистую душу через жизнь пронес старый Кобзарь, понимала. И принимала. И под начальство тот, известное дело, прогибался, и тех, кто ниже, гнул. И положением служебным пользовался наверняка. А то ж. Только куры от себя гребут, да и то лишь там, где все уже подчистую склевано. Так тем и ценен! Крым и Рым прошел, а берега не потерял. Человеческое, это по глазам видно, в себе сберег – здесь и сейчас более чем достаточно.