— Мама, ты меня пугаешь, — прохрипела я и, к своему стыду, подавилась слюной. Тут у мамы трагедия, а я ни о чем, кроме ее кулинарного шедевра, не могу думать.

— Твой отец — сволочь и скотина, — припечатала маман, театрально приложив руку ко лбу. — Завел себе новую пассию.

Я облегченно вздохнула. Господи, вот уж новость. Да мой папочка в своей жизни максимум пару юбок пропустил, все остальные Леночки, Шурочки и иже с ними непременно оказывались в его постели. «На разок», — ухмылялся неверный муж, а потом покупал дорогое колечко, шубку, сережки и всегда возвращался к любимой, но очень претенциозной и скучной жене, поджав свой разноцветно-павлиний хвост. Папа маму любит до безумия и слегка побаивается.

— Мам, да брось ты, — прочавкала я, наконец, сунув в рот сырник, — папа просто в отрыв ушел. На карачках приползет.

— А я не хочу, — встрепенулась мама и, сузив глаза, наконец, посмотрела на мою подбитую физиономию. — Это что у тебя?! — взвыла она, рассмотрев наспех замазанный бланш, который светился всеми оттенками фиолетового колера даже сквозь толстый слой тональника.

— Производственная травма, — хрюкнула я, проглатывая очередной творожный шедевр.

— Убью! — взревела родительница, хватаясь за телефон. Явно тетушке Захара звонить собралась. Ну все, конец Изольде. — Надо же, а с виду такой порядочный мужчина! За что он тебя? Или просто извращенец?

— Мам, успокойся. Это случайно вышло. — Вот интересно, зачем я его защищаю? Нужно было позволить маман растрепать Завьялова и его противную тетушку в мелкие лоскуты. Пусть бы знал наших.

— Да-а-а? — мама с интересом посмотрела на меня и, усевшись на табуретку, оперлась на стол локтями, подперев подбородок, явно ожидая интересного рассказа. — Расскажи-ка мне, доча, как это можно получить фингал в пол-лица? Знаешь, я начинаю сомневаться, что правильно жила. Может, тоже нужно было, как папуля твой, фейерверк и все такое. И синяки на морде, и мешок удовольствий. Я бы даже садо-мазо попробовала, а то твой отец со мной только миссионерскую позу практикует. Не знаю, может, ему извращений со шлюхами его хватает?.. — мечтательно причмокнула она губами.

— Мама, прошу, избавь меня от подробностей вашей интимной жизни! — взмолилась я, подавившись выпечкой.

Бедная мама. Странно, что до нее раньше не дошла эта истина. Я б на ее месте давно уже отомстила изменщику. Сразу после его чудесного мессенджа «Когда я тарам-парам, это значит мы, а когда тебя — это значит нас». Да, маме стоило бы сделать так, чтоб разок его. Тоже мне мачо местного пошиба.

— Ну и славно, что у вас с Захаром все сладилось, — хмыкнула мама и резво вскочила с табуретки, — значит, теперь можно быть за тебя спокойной.

— Ты куда? — вякнула я ей в спину, задохнувшись шлейфом дорогущих, но очень вонючих духов.

— На развод иду подавать, — крикнула мама уже из коридора.

Я осела на пол от такой новости и чуть не зарыдала. Боже, да что же это такое творится в моей жизни?! Завьялов этот идиотский считает меня недостойной кобылой, которую ему даже оседлать противно, родители под старость лет с ума посходили, последней каплей стал любимый халат, едва запахнувшийся на моих телесах. Я побрела искать давно потерянную трубку домашнего телефона. Мобильник так и остался в сумочке, которую я забыла у противного босса в его хоромах, позорно бежав. «На диету, что ли, сесть?» — мелькнула крамольная мысль.

— А что? Вот только доем мамины сырнички, не пропадать же им, а завтра все — жизнь с чистого листа, — мечтала я, поливая вкуснятину жирными, тридцати трех процентными сливками, смешанными с тонной сахара, рискуя впасть в диабетическую кому.