– Какой дурман?

– Как будто помрачение рассудка с ними сделалось. Стали они друг против дружки биться, мечами махать. На нас даже не смотрят. Пока почти все не поубивались. Мы даже и вмешиваться не стали. Только смотрели, раскрыв рты. А потом ко мне Серебряный Лунь грамоту прислал. Так, мол, и так, но жду обещанного, а сваты уже едут. Я хотел свадебку осенью справить, в месяц вересень или даже листопадник, но Серебряный Лунь твердо наказал: не мешкать и брату его невесту отдать.

– И на кой ляд я Луню сдалась? – заскрежетала зубами Еленька. – Старый хрыч, а туда же лезет.

– Стар дуб, да корень свеж, – крякнул воевода.

– Серьезно? – приподняла соболиные брови Еленька. – Али шутите, батюшка?

– Ну, может, еще и слюбитесь? Может, Еленюшка, все не так уж и плохо у вас сложится? – жалобно предположил воевода. – Мы сегодня пир устроим горой. Всем богам дары преподнесем. Авось, примут. А по дороге Белогор Ведиславович еще и Велесу, покровителю Луня, особую жертву сделает. Да с такой жертвой да чтобы счастья у вас не было?!

– Какая такая жертва? – с подозрением вопросила Еленька.

– Лучше и не придумаешь! – уверил ее воевода. – Яремников-то, каких тебе Лунь в подарок прислал, в жертву Велесу принесут. Самых лучших пленников для бога отбирали. Самых ценных. Такой подарок самому Даждьбогу или Перуну поднести не стыдно.

Еленька ахнула и застыла, глядя вытаращенными глазами на отца.

9. ГЛАВА 9. Жалобы Роду

Еленька сидела, съежившись, между корнями дуба. Дуб был знатный, уважаемый всеми местными жителями. Нянюшка рассказывала, что светличи и поселились около этого столетнего дуба, чтобы он их охранял. В конце лета богу Роду, который не требовал себе ни алтаря, ни истукана, ни храма, но выбирал вместилищем старое дерево, приносили подарки: плоды садов, мед с пасеки. И как было не отблагодарить того, кто это все им дал – Рода, родоначальника всего сущего.

Но в другое время к дубу не приходили, низко кланяясь издали. И стоял великан в окружении своих деток и сородичей, которые уважительно отстояли от него шагов на пятьдесят на широкой поляне.

Еленька сызмальства прибегала к дубу, когда хотела посоветоваться в трудной ситуации. И в детстве ей казалось, что Род слышит ее и помогает. Вот и сейчас душа девушки требовала собеседника, но такого в ее окружении не было.

– И вот что мне прикажешь делать, Род? – вопросила Еленька, когда хорошенько выплакалась, вытерлась рукавом и успокоилась. – От веночка избавиться не успела. Ну и пес с ним! Пусть чародей делает со мной что хочет. Я ведь, получается, целую дружину спасла. И братца родного. Так что пусть его, пусть в коврик закатывает.

Еленька прижалась щекой к нагретой солнцем и испещренной трещинами коре дуба. Дерево ласково шелестело на слабом ветерке, словно успокаивая. Еленька всхлипнула в последний раз, уже чисто для проформы.

– Я-то ладно… – с горечью сказала Еленька, хотя это было и неправдой: себя было очень даже жалко. Однако Роду об этом знать было вовсе не обязательно. – Но за что тех троих-то? Ишь что удумал чародей проклятый: ради брака своего людей в жертву приносить!

Нет, человеческие жертвы, конечно, богам делали, как же без этого. Нянюшка рассказывала, что когда светличи сбежали сюда из какого-то захваченного и разоренного неприятельской армией города (имя города уже затерялось в прошлом), то перед тем как ставить первые дома, принесли в жертву захваченных врагов-пленников: чтобы боги были благосклонны к поселенцам. И правда, поселение с тех пор самые страшные беды обходили стороной.