15 августа группа армий «Центр» попросила Гудериана выделить одну танковую дивизию для 2-й армии, «чтобы усилить наступление на Гомель». Гудериан телефонировал Боку, и снова начались переговоры. Скорее всего, Гудериан заявил в качестве аргумента, что любое передвижение 24-го корпуса в южном направлении еще больше нарушит баланс танкового клина и задержит – возможно, на срок до десяти дней – его сосредоточение для нового наступления.

Разумеется, командующий группой армий согласился с его доводами и отказался от своего плана, но не успел Гудериан положить телефонную трубку, как поступил другой приказ, на этот раз прямо из ОКХ, требовавший немедленно направить одну танковую дивизию к Гомелю. Не обращая внимания на приказ ОКХ, как теперь уже стало входить у него в привычку, Гудериан приказал барону фон Гейру начинать движение всем корпусом, тем самым фактически разделив танковую группу надвое.

«Не буду приводить, – писал Гудериан, – расхождения мнений в группе армий «Центр», прозвучавшие в телефонных переговорах в последующие несколько дней». И историк остался без деталей этой фазы спора. Но сохранились приказы на передвижение соединений в группе армий «Центр», и они показывают крайнюю степень атрофии и нерешительности, овладевшей германской армией в этот критический период. Хотя 24-й танковый корпус успешно продвигался на левом фланге фронта наступления (то есть в районе, где русская линия по Сожу упиралась в вакуум на южном конце рославльского разрыва), он был задержан отчаянным сопротивлением. Но здесь 2-я армия вместо того, чтобы согласованно наступать в поддержку танков, на самом деле пыталась оторваться от противника. К 18 августа танковые колонны, двигавшиеся на юг, начали страдать от нарушения своих тыловых коммуникаций. Когда Гудериан стал настаивать, чтобы группа армий отменила эти приказы и заставила 2-ю армию присоединиться к наступлению, штаб в Новом Борисове согласился на это. Но когда на следующий день коммуникации 24-го танкового корпуса все так же продолжали испытывать трудности, Гудериан обратился непосредственно в штаб 2-й армии, где ему было сказано, что ничего сделать нельзя, так как «…сама группа армий дала приказ на движение соединений в направлении на северо-восток».

20 августа снова «всплыл» Бок и заявил Гудериану, что «…попытки продвижения вперед в южном направлении [силами 24-го корпуса] должны быть прекращены. Он хотел, чтобы вся танковая группа была отведена на отдых в район Рославля с тем, чтобы у него в распоряжении были свежие силы, когда возобновится наступление на Москву». Атмосфера сумасшедшего дома чувствовалась сильнее, когда Бок заявил, что «…он и понятия не имеет, почему 2-я армия наступала так медленно; он все время убеждал ее поторопиться».

Пока командиры в группе армий «Центр» исполняли свой тяжеловесный менуэт с вариациями, произошло два события, которые окончательно уничтожили всякую надежду на немедленное наступление на Москву. Во-первых, наступление на Ленинград начало натыкаться на сопротивление. 15 августа русские осуществили ряд контратак против правого фланга Лееба под Старой Руссой, и немцам пришлось отступить[56]. Прямым следствием было то, что Готу пришлось послать еще один танковый корпус[57] на север для усиления Лееба, и это уменьшило силу группы армий «Центр» еще на три дивизии. У Гота, менее стремительного, чем Гудериан, танковая армия находилась в лучшем состоянии с точки зрения сосредоточения и готовности. Его танки были абсолютно необходимы для любой крупной операции группы армий «Центр», однако теперь они были почти ополовинены приказом ОКВ, направившим их на север. Силы Бока уменьшались из-за распыления его танковых групп, и, хотя он все еще мог говорить о «возобновлении» наступления на Москву, реальность осуществления этой идеи бледнела с каждым днем.