- Я Эвелин… - губы вздрагивают словно от спазма, а не от рефлекторной улыбки. Пришлось ещё и прокашляться, поскольку горло засвербело и едва ли выдало хоть какое-то подобие желанного звука из-за напрочь севшего голоса. – Эвелин Лейн… племянница мистера и миссис Клеменс.

На круглощёком лице служанки буквально засияло восторженным просветлением ответная улыбка, от которой невольно заулыбаешься и сам.

- Ну да! Конечно! Нас же предупреждали, что вас будет четверо в этот раз… - она резко запнулась, видимо сообразив, что сказала лишнего. – А почему вы одна? – и даже скосила взгляд в сторону бокового фрамуга парадных дверей, к вертикальному ряду занавешенных прозрачной тюлью окошкам. Наверное, удивилась, что не слышала до этого шумных звуков подъезжающего экипажа и теперь пыталась разглядеть силуэт тёмной коляски с остальными её пассажирами.

- Потому что дошла сюда пешком… одна. – несколько шагов вглубь фойе и руки сами тянутся к подбородку, к лентам соломенной шляпки. Но лучше бы, конечно, было присесть на несколько минут и перевести дыхание, желательно с закрытыми глазами. Похоже взмокла ещё и шея, и волосы. Ощущение дискомфорта усиливалось с принятием телом благодатной прохлады дома. Хотелось уже избавиться не от одной только шляпки.

- Одна?.. Пешком? – тем занятней было наблюдать, как круглое лицо служанки комично удлинилось, расслышав нечто невозможное для её привычного понимания.

- Да. Решила прогуляться… немного.

- Немного? – до этого маленькие, буквально птичьи глазки девушки ещё больше округлились, едва не подавшись из орбит наружу. – Это что, прямо от самого порта?

- Гвен, я куда тебя послала две минуты назад? Почему ты… О!.. Мэм? – из открытого проёма большой столовой, откуда до этого выскочила молодая горничная, вышагнула ещё одна представительница штата прислуги Ларго Сулей – на этот раз немолодая женщина, лет пятидесяти, в чёрном облачении более старшей по положению служанки, может камеристки, может экономки. По крайней мере, передника на ней не имелось, а собранные в строгую высокую причёску тяжёлые локоны когда-то смоляных волос (сейчас уже посеребрённых густой проседью от висков и над центральным пробором), прикрывал не сколько чёрный чепчик, а его декоративное подобие.

- Простите… я не слышала, чтобы в двери кто-то звонил. – она тоже стушевалась и тоже какое-то время близоруко всматривалась в знакомое лицо незнакомки, пока та не сняла с головы широкополую шляпку, отбрасывавшую дополнительную тень на полускрытые черты. – О, мисс Эвелин?.. Простите ещё раз, но, надеюсь, вы будете снисходительны к моей нерасторопности, поскольку я видела вас здесь в нашу последнюю встречу, если мне не изменяет память, лет десять назад. Если бы вы не были так похожи на свою покойную матушку и здравствующую бабушку Викторию Вудвилл, боюсь, я бы и вовсе вас не узнала.

- Ничего страшного. – Эве с избытком хватает и данного «недоразумения», где к ней обращались чуть ли не как к прямой хозяйке окружающего места. Слишком неожиданно и даже слегка пугающе. Не привыкла она к подобному вниманию от других людей и от слуг, кстати, тоже.

Попытка улыбнуться искренне и без ярко выраженного смущения, наверное, не особо-то удалась, ведь в отличие от служанки, Эвелин никак не могла припомнить имени стоявшей перед ней женщины. Да, лицо у той казалось не просто знакомым, а очень хорошо знакомым. Разве что смущала обильная седина в волосах и спутанные паутинки пока ещё не сильно глубоких морщин, по большей части у глаз и вокруг пухлогубого рта. Смуглая кожа, чуть выступающий вперёд с нижней челюстью подбородок и раскосый разрез выразительных тёмно-карих очей выдавали в ней представительницу смешанных кровей местного происхождения. Грубо говоря, перед девушкой стоял один из прямых потомков первых метисов южных графств Эспенрига, а именно, выходцев из коренных поселенцев Эмеральдовых остров маори и влившихся в них более поздних завоевателей с европейского континента. Очень редкий для Леонбурга расовый тип людей, зато обильно распространённый на юге страны.