На новость отреагировали по-разному. Кто-то радостно загикал, услышав про обед. Кому-то было без разницы, что делать, лишь бы не сидеть на месте. Кто-то снисходительно заявил, что уже не первый раз в «Спутнике» и все здесь прекрасно знает. Кто-то заныл, что устал с дороги и настроился поваляться в кровати.

– Поваляетесь в тихий час, – невозмутимо отрезал Коля. – И на самом деле даже не час, а целых два. А кто здесь все знает, может, тогда сам расскажет и покажет? Мы с Людмилой Леонидовной не против, – произнес и обратился к верзиле: – Тебя как зовут?

– Олег, – сообщил тот с нарочитой бравадой. – Матвеев.

– Ну так что, Олег? – тут же сказал вожатый. – Проведешь за нас экскурсию?

И сразу всю браваду с верзилы будто водой смыло. Он набычился.

– А чё я-то?

– Так ты же сам говорил, что не первый раз в лагере, – напомнил Коля. – А я вот первый. Сам еще не очень ориентируюсь. Ну так как?

– Да не буду я, – возмутился Олег. – Я чё, крайний?

Он даже отступил и едва не налетел на стоящего позади Пашу. Тот уперся в него рукой, останавливая, потом хлопнул ладонью по плечу и распорядился, как делал уже не раз:

– Давай, Мотя, шагай, – посмотрел на вожатого. – Экскурсия так экскурсия.

И больше никто спорить и возмущаться не стал, мальчишки послушно потянулись к выходу. А Генка несколько раз оглянулся, отыскивая взглядом Пашу.

Вот как у него так получалось? Не орал, не угрожал, не давил особым положением или силой, как Мотя, а просто говорил, и никто ему не возражал – почему-то повода не находилось. Ну, будто Паша во всем был прав. А зачем возражать, когда правильно и справедливо?

Лагерь располагался на берегу озера и показался Генке огромным. Кроме обязательного набора из жилых корпусов, двухэтажного административного здания, которое называли штабом, линейки, пищеблока, медчасти, умывальников и прочих крайне необходимых мест, здесь имелся просторный стадион с беговыми дорожками, футбольным полем и отдельной спортивной площадкой, большой клуб со сценой и вместительным зрительным залом, библиотека, помещения для разных кружков.

Людмила Леонидовна специально обратила общее внимание на ярко-синий почтовый ящик, висящий на стене столовой. Под прикрытой крышкой щелью для писем на всякий случай белой краской был выведен индекс и адрес лагеря.

Ребят даже на пляж сводили. Ступив на мягкий светло-желтый песок, они сразу воодушевились.

– Купаться будем?

– Обязательно, – заверила воспитательница, правда, без особого энтузиазма. – Только, конечно, не прямо сейчас. Возможно, завтра, если погода не испортится.

Генка плавать не умел. Поэтому на озеро, подернутое вдалеке заметной даже при свете солнца чуть искрящейся дымкой, посматривал с опаской и неприязнью. Не потому, что боялся утонуть, а потому, что заранее стыдился и злился, зная, что может только по-девчоночьи бултыхаться на мелководье. Когда купался один, или с мамой, или среди посторонних людей, подобное не смущало. Но здесь кто-нибудь, тот же Мотя, обязательно обратит внимание и станет насмехаться.

Широкий в том месте, где они находились, песчаный пляж постепенно сужался. Чем дальше, тем ближе подступали к воде кусты и деревья. Зона купания была отмечена яркими рыжими поплавками, а за ее боковыми границами начинались заросли рогоза и тростника. Ровная зеркальная гладь отражала перевернутый вверх ногами мир: небо в белых барашках редких облаков и берега.

Генка отошел в сторону, загребая кедами песок. Озеро тоже выглядело огромным. Поначалу он даже подумал, что это река. До противоположного берега довольно далеко, а боковых берегов и вовсе не видно. Но, несмотря ни на что, к воде все равно тянуло, и Генка действительно приблизился, затем еще и перепрыгнул на выступающий над поверхностью плоский валун, осторожно присел, наклонился и тут же встретился взглядом со своим отражением.