Или вовсе не отражением?

Из воды на него смотрел кто-то чужой – точно не Генка. И вообще не человек, а какое-то мерзкое существо с бледной чуть ли не до синевы кожей, с развевающимися длинными, похожими на водоросли волосами, с искривленным в усмешке широким ртом и округлыми, по-лягушачьи выпученными глазами.

Утопленник?

Не заорал истошно Генка только потому, что окаменел от ужаса. Язык прилип к нёбу, звуки застряли в горле, мышцы сковало холодом, и несколько секунд он просто не мог шелохнуться, даже моргнуть. Так и пялился на то, что смотрело на него из воды, все сильнее проваливаясь в жуткие, притягивающие темной бездной глаза. Потом все-таки моргнул.

Наверное, только это его и спасло. Генка сдавленно охнул, резко распрямился, словно сжатая до предела пружина, и, конечно, потерял равновесие – пошатнулся, не удержался на камне, съехал с него ногами в воду. Но, испугавшись еще сильнее – а вдруг тот, из воды, воспользовавшись этим, схватит его – моментально подскочил, выпрыгнул на берег.

– Белянкин! – раздался негодующий возглас Людмилы Леонидовны. – Ну что ж такое? Куда тебя опять понесло?

К нему добавилось девчоночье хихиканье и мальчишеские смешки. Но сейчас Генке было не до них.

Сердце колотилось, как ненормальное, в ушах шумело, перед глазами плясали белые мошки. И нестерпимо хотелось оказаться где угодно, только бы подальше от этого лагеря.

– Ну и как ты теперь пойдешь в столовую? – опять запричитала воспитательница. – С мокрыми ногами.

– Как-нибудь, – буркнул Генка.

Да разве в этом дело, когда…

Он стиснул зубы, сглотнул, поднял взгляд, посмотрел Людмиле Леонидовне в лицо. С губ почти сорвались слова: «Там… в воде…» Но тут вмешался неунывающий Коля.

– Да ничего страшного, – заявил уверенно. – Добежит до отряда, переоденется. И я с ним дойду. А вы давайте в столовую.

Людмила Леонидовна, выражая недовольство, поджала губы, но согласилась, обвела подопечных взглядом, словно в очередной раз пересчитала.

– Та-ак! Все идем на обед! – объявила громко, и тут уже никто возмущаться и отказываться не стал, все дружно двинулись за воспитательницей, оживленно переговариваясь, только Генка с Колей остались на пляже.

– А ты чего не торопишься? – озадаченно поинтересовался вожатый. – Нравится здесь?

Нет! Ни здесь, на пляже, ни вообще в лагере. Но не успел Генка ответить, как Коля опять заговорил.

– Тоже люблю воду, – признался он неожиданно, положив ладонь на плечо Генки. – А знаешь, – проговорил он задумчиво, – когда-то люди поклонялись воде. Относились к рекам, озерам и морям, как к живым существам. Наделяли их душой.

Генка мрачновато и недоверчиво уставился на него.

Неужели он серьезно? Бред какой-то. Пусть еще скажет, что Генка как раз и увидел эту самую душу озера.

Да ну, фигня. И стоило так подумать, увиденное недавно и правда показалось какой-то нелепостью, галлюцинацией. Скорее всего, это рябь на воде исказила Генкино отражение и та самая искрящаяся, похожая на жаркое марево дымка, которую просто не видно вблизи, а потом фантазия разыгралась.

С ним подобное случалось. Не в том смысле, что постоянно видел каких-то привидений и чудиков. Просто Генка любил представлять, особенно после интересной книжки и фильма. А если увлечься, придуманная картинка перед глазами выглядела почти реальной.

Вот и тут. Не нравилось ему в этом лагере, потому и привиделось нечто уродливое.

– Идем! – произнес Коля, спросил: – Есть во что переодеться?

Генка и сам не понял, что произошло, но внутри него будто сгорел предохранитель, и эмоции, скопившиеся за прошедшие полдня, вырвались наружу.