Это потеряло значение, когда Альберт опустил штаны. Какие мысли, когда показалась полоска черных волосков, бегущая от пупка к напряженному члену с соблазнительно блестящей головкой. Альберт не думал ждать или смущаться, накрыл его ладонью и нетерпеливо погладил. Я видела, как двигалась тонкая кожа, слышала тихие влажные звуки и чувствовала жаркие поцелуи Георга. Он снова подбирался к груди, щекотал меня волосами, часто дышал… снова столько всего, что все путалось. Четким оставалось только нестерпимое желание, которое билось между ног и требовало еще. Я не могла терпеть и призывно вскинула бедра, покрутилась, замычала. Плевать, как это выглядело со стороны, хотелось больше прямо сейчас! И вообще, это моя фантазия — чего стыдиться?

Сердце замерло, когда Альберт уперся рукой в матрас у моей талии, глядя между наших ног, направляя член и продолжая ласкать его. Кажется, я не дышала; ожидание не давало отвлечься, ведь уже скоро, осталось немного. Георг водил губами по моей груди, целовал ее, аккуратно сжимал зубами соски, был весь напряжен и едва терпел. Он будто знал, что сейчас будет, знал и ждал не меньше моего.

Альберт прикоснулся головкой члена к клитору, провел по складочкам. Как хотелось продлить томительное ожидание, насладиться всеми мелочами, но он не ждал и вошел одним резким толчком, сразу до конца, сразу растягивая глубоко. Я просто… просто ничего не могла, наслаждалась твердостью внутри, как она двигалась, как нехотя выходила почти полностью и резко проскальзывала обратно. Альберт зажмурился, нахмурил брови и широко раскрыл губы. Георг втягивал щеки; иногда мелькал его язык, я видела, как он кружил вокруг соска, заставляя его отзываться колючими вспышками.

Мысли скакали с одного на другое, цеплялись за все ощущения и смешивались. Альберт на миг остановил их, когда до боли сжал мое бедро. Он нехотя подавался назад и стремительно входил, с силой шлепаясь о меня бедрами и вдавливая в матрас. Твердость между ног, горячий рот на груди… нет, было невозможно удержать внимание хоть на чем-то.

Я и не поняла, когда Георг отвернулся и завозился. Только чудом удалось заметить, что он распутывал завязки на штанах, и это стало самым важным в мире. Хотелось скорее увидеть его, предвкушение приносило дополнительное удовольствие, а Альберт умножал его толчками. В тишине раздавался приглушенный рык, влажные шлепки и шелест одежды. Мне все нравилось до неосознанных стонов, до глупых попыток обнять Альберта ногами. Плевать, что не получалось, мне даже нравилось, как ленты впивались в кожу, как внутри становилось теснее от напряжения. Альберт и не заметил, выпрямился и подхватил меня под ягодицами, стиснул их и приподнял. Это заняло секунды, которые показались вечностью, за которые было столько новых шелестов, слабых движений члена во влаге. Скоро он снова толкался, снова растягивал меня глубоко, но теперь не замирал. Он скользил быстро и размеренно, то откидывал голову, взмахивая волосами, то наблюдал, как входил в меня. Воображение нарисовало чудесную картину мокрого члена, который скользил между набухших складочек. Жаль не подняться, не увидеть. Зато хорошо виднелись густые волоски внизу живота Альберта, они прижимались ко мне, кололи нежную плоть, умножая удовольствие и делая его почти невыносимым.

Наконец Георг справился и быстро задвигал рукой. Черт, опять не разглядеть! Только мелькала влажная головка и длинные пальцы. Он дрочил себе и постанывал, задевал мое бедро и оставлял на нем влагу. Воздух приятно холодил мокрый сосок; этого было мало, я только раззадоривалась и выгибалась, прося большего. Прокричала бы это, но не могла подобрать слова, ведь лоно плотно обхватывало член Альберта, а он двигался снова и снова. Георг опять нашел губами мой сосок, обвел его языком, прикусил. Он жмурился и постанывал, Альберт тоже, я приподнимала бедра сжимала его внутри себя. Так было приятнее, так лоно будто затвердевало и ощущений становилось больше. Наверное, ужасная сцена: лежала связанная перед двумя мужчинами, один жадно трахал меня, второй дрочил и лизал грудь. Да, это ужасно, ужасно хорошо, остальное не важно.