— Взгляни, как прекрасна, — раздался хрипловатый голос, и за спиной Георга показался мужской силуэт. Альберт. И неважно, что длинные локоны почти закрывали лицо, — я сразу узнала его нависающие веки и короткую бороду. Прекрасный торс скрывала белая рубаха. Она ему шла, в треугольном вырезе виднелась только ложбинка, под тканью — очертания груди, и это пробуждало фантазию. Нужно будет так же его нарисовать.

Они переглянулись с хитрыми улыбками, явно к чему-то готовясь. Георг, Альберт, авария — я в коме. Точно, лежала среди пищащих аппаратов и видела сон. Испугаться бы, но было так приятно окунуться в потаенную фантазию, и в животе предательски потеплело. Хотя почему предательски? Сон же, а испуг или возмущение не помогут очнуться. Наверное, в другой ситуации я поспорила бы, но сейчас не могла здраво рассуждать.

Между тем мужчины рассматривали меня, слабо щурились и улыбались. В тени глаза Альберта блестели хищно и казались застывшими. Точно, я ведь была голой, и это, черт возьми, было приятно. Сказочный сон, полумрак, желанные мужчины; здесь можно все и как захочется… с ума сойти. Понимание этого разогрело кровь, и мышцы в животе сладко напряглись.

Медленно, словно боясь причинить боль, Георг провел пальцем по моей шее к плечу. Голова не была занята мыслями, поэтому особенно четко ощущались изгибы костяшек и слабое давление. Он медленно выдохнул, явно наслаждаясь и не желая торопить момент. Альберт скрестил руки на груди и тяжело втягивал воздух, словно едва сдерживался, при этом сжимал губы, а в глазах читалось злорадное превосходство. Хотелось ощутить, как напористо он будет брать меня, не спрашивая позволения… и продлить мягкие касания Георга. Хотелось всего и сразу, поэтому я закрыла глаза и приоткрыла губы, ловя малейшие движения, вздрагивая от напряжения, пока Георг оглаживал ключицу. Тоже медленно и аккуратно, как драгоценность, которая требовала заботы. Вдруг он неожиданно быстро провел пальцем по моей руке, и я закусила губу. Сейчас будет что-то новое, прекрасное.

Георг взял меня за запястье и стал обматывать вокруг него что-то вроде мягкой ткани. После пережитого, внезапного удовольствия и прочего было трудно сфокусировать взгляд. Я только видела, как мелькали его длинные тонкие пальцы, чувствовала их случайные прикосновения и слышала напряженное дыхание. Когда Георг закончил, оказалось, что он примотал мое запястье к столбику кровати черной лентой. И примотал сильно. Не то чтобы хотелось вырваться, просто его руки исчезли и я машинально потянулась за ними. Между ног стало влажно: еще не похоть, просто реакция тела, которое сейчас было способно только на простейшие инстинкты. Альберт уже обматывал ленту вокруг второго запястья; я сразу узнала нетерпение в его движениях, обещание чего-то необузданного.

Георг обходил кровать и наблюдал за нами. Его светлые глаза жадно сверкали, кривая улыбка стала сдержанной. Они оба хотели меня, готовили для себя, их желания буквально пропитывали воздух, и между ног все набухло от нетерпения.

Альберт напряженно дышал, я чувствовала легкую шероховатость его пальцев, их тепло. Грудь налилась и потяжелела; так хотелось сжимать ноги и двигать бедрами, получить хоть крохи обещанного удовольствия, но что-то мешало. Я все сделала с ними в фантазиях, но теперь мужчины были странно настоящими, и это смущало. Хотя это даже привносило изюминку: наконец что-то новое, не зажатое в рамки морали.

Георг замер у меня в ногах и потянулся к щиколотке. Он неспеша погладил ее, опять касаясь мягко, наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц. Я бы закрыла глаза и снова отдалась ощущениям, ловила изгибы его пальцев, но не могла отвернуться от Альберта. Он закончил и широкими шагами направился к Георгу, а потом взял меня за вторую щиколотку и требовательно потянул ее к столбику. Ласка и чувственность, неприкрытое желание и торопливость — две очаровательные крайности, и обе для меня. Альберт уже наматывал ленту на щиколотку, когда и Георг отвел мою ногу в сторону. Боже, теперь я лежала, раскрытая для нескромных взглядов двоих мужчин. Они точно видели, как я намокла, видели торчащие соски и втягивали воздух сквозь приоткрытые губы, двигались все резче.