Он встал из-за стола, и ему показалось, что кабинет стал зловещим и огромным. Что ему делать? Как он справится?

Тобела присматривался к Лукасу Косе и прикидывал, что тот за человек. Он нашел его на скотобойне. Лукас стоял в забрызганном кровью пластиковом фартуке и старательно поливал толстым красным шлангом белый кафельный пол, смывая с него кровь. Они вы шли на улицу, и Коса закурил.

Тобела сказал, что ищет его брата Джона, потому что у него есть для Джона работа.

– Что за работа?

– Да так, знаете ли… Одно дельце. Коса смерил его неприязненным взглядом:

– Нет, я не знаю, где он, и знать не хочу. Мой брат – подонок, и, если вы такой же, как он, значит, вы тоже по донок. – Он вызывающе расставил ноги и выдохнул дым.

Они разговаривали между зданием скотобойни и загоном для скота. Большие розовые свиньи безостановочно метались за стальными воротами, как будто предчувствуя опасность.

– Вы ведь даже не знаете, о какой работе я говорю. – Тобела понял, что выбрал неверный подход, заранее решив, что Лукас Коса – такой же, как и его брат Джон.

– Мне ли не знать, чем он обычно промышляет? Кражами да грабежами. Он разобьет мамино сердце.

– Нет-нет, сейчас речь совсем о другом.

– Вы лжете.

– Нет, не лгу. Клянусь! Моя работа ничего общего с уголовщиной не имеет! – воскликнул Тобела.

– Я не знаю, где он. – Коса сердито раздавил окурок толстой подошвой резинового сапога и зашагал прочь.

– А может, кто-нибудь другой знает, где он?

Коса замер на пороге. Выражение его лица было уже не такое враждебное.

– Может быть. Тобела выжидал, не уходил. Лукас Коса долго молчал, но наконец сказал:

– «Желтая роза». – Потом он открыл дверь.

Изнутри донесся громкий визг – почти женский. Свиньи за спиной Тобелы сбились в кучку и прижались пятачками к решетке.

Тобела поехал в сторону побережья. Он специально выбрал горную дорогу – оттуда ему видны были море и гавань. Именно то, что ему нужно, – простор и красота. Роль, которую ему пришлось сыграть, смущала его, хотя он не мог понять, в чем дело. Перевоплощение не было для него внове. Когда он жил в Европе, перевоплощение и притворство были частью его жизни. Восточные немцы знали толк в искусстве перевоплощения и натренировали его превосходно. Почти десять лет он жил ложью; средства оправдывались целями – Свободой и Борьбой.

Неужели с тех пор он так сильно изменился?

Тобела повернул за выступ скалы, и перед ним открылся величественный вид: корабли, подъемные краны, просторная акватория, городские здания, скоростные шоссе и береговая линия, которая грациозно изгибалась в сторону Блуберга. Ему хотелось повернуться к Пакамиле, сказать: «Посмотри – вот самый красивый город на свете!» – и увидеть, как сынишка в восторге раскроет глаза.

Вот в чем разница, подумал он. Ему до сих пор кажется, что мальчик с ним, что он рядом.

До Пакамиле, до Мириам он был один; лишь он сам мог оценивать свои поступки, и ответственность за содеянное нес лишь он сам. Но мальчик раздвинул его горизонты, расширил его мир. Благодаря Пакамиле все, что Тобела говорил и делал, приобретало иной смысл, иное толкование. Сейчас он солгал Лукасу Косе, и ему стало так же неприятно, как если бы пришлось оправдываться перед Пакамиле. Как в тот день, когда они ходили в горы рядом с фермой… Он хотел научить сына обращаться с оружием. Собирался объяснить, что огнестрельное оружие – вещь опасная и обращаться с ним нужно ответственно и осторожно.

Ружье пробудило в мальчике охотника. По пути он целился незаряженным стволом в птиц, камни и деревья, издавал губами звуки, похожие на выстрелы. Он долго о чем-то думал, а потом вдруг спросил: