Это был он. Хозяин червей, пожиратель миров. Извещал о своем пришествии. Его невозможно было рассмотреть целиком. То колоссальное, что открылось миру, было лишь малой его частью. Щупальца и конечности, тень туловища. Вот все, на что могли рассчитывать его жертвы. Его кожа переливалась миллионом цветов. Из пор лезли миллиарды червей, толстым слоем копошились на теле отца, срывались вниз живым дождем. Даровали людям сны и кошмары. Небесные щупальца перепахивали землю под собой в поисках пищи. Их венчали тысячи длинных цепких рук. Выхватывали людей из червивого месива, как конвейер передавали друг другу наверх, где в предвкушении исходили слюной, клацали зубами тысячи ртов. Вниз летели опустошенные, высосанные до дна человеческие оболочки.

Отрыжка Бога.

Ира пришла в себя, стоя у окна. Голова запрокинута. Она смотрела на небо. Тучи. Все еще эти проклятые дождливые тучи. Она тяжело оперлась руками на подоконник. Посмотрела в окна дома напротив. Там тоже стояли люди. В каждом прямоугольном проеме. Смотрели на небо.

Ира окончательно потеряла счет времени. Понятия не имела, сколько дней прошло с похорон. Все слилось в один долгий, бесконечный, сонливо-дождливый кошмар. Волонтеры не приходили уже давно. Это она знала точно. Не было больше звонков, никто не интересовался, как она себя чувствует и все ли у нее в порядке.

На стекло снаружи с мягким, еле слышным стуком приземлился длинный червь. Подержался чуть-чуть и отклеился, сорвался вниз. Ира отошла от окна. Взяла мобильный, сети не было. Она принялась одеваться, понимая, что если сейчас уйдет из дома, то обратно уже не вернется. Как папа когда-то. Натянула джинсы, свитер, взяла зонт, накинула на плечи плащ.

Дорога была долгой, пусть никто уже и не спрашивал документов и пропусков. Во дворах и подворотнях Ира видела тени. Из асфальта и тротуарной плитки как растения торчали руки. Перебирали, скребли пальцами, тянулись к ней, норовя схватить за лодыжку. Она видела мертвецов на скамейках. Из пустых глазниц выпадали черви. Ира просыпалась, находила себя на газонах, бордюрах и в лужах. Одежда стала тяжелой, грязной. Иру трясло от холода и страха, но она продолжала идти.

На земле под дождем лежали люди. Спали, громко храпели, ворочались и кричали. Гражданские, солдаты, милиционеры и волонтеры. Сон сразил всех. Ира натыкалась на другие тела. Мертвые. Словно сброшенные с большой высоты. С размозженными головами, вывернутыми конечностями, переломанными в кашу костями. Розоватая от крови дождевая вода журчала по желобам и каналам. В решетках коллекторов застревали обрывки одежды, волосы, кусочки мозга и костей. Трупы лежали на дорогах и раздавленных машинах. Один тряпичной куклой повис на фонарном столбе.

Ира пришла, когда уже начинало темнеть. Дверь подъезда была распахнута настежь. На лестничной клетке второго этажа стоял папа. Скелет в больничной пижаме. Из широко раскрытого рта хлестали потоки воды вперемешку с червями. Растекались по ступенькам. Ира заехала сама себе в переносицу, ойкнула от боли, из глаз хлынули слезы, но сон ушел. Мертвец исчез. Добравшись до пятого, она позвонила в дверь. Почти сразу из-за двери послышались тяжелые шаркающие шаги. Словно ее ждали. Конечно ждали, подумала она.

Щелкнул замок. На пороге стоял Игорь. Похудевший, изможденный, всклокоченный. Устало прислонился к дверному косяку. Глаза закрыты, по щекам бегут слезы.

– Я пришла, – сказала она.

Игорь открыл глаза. Улыбнулся.

Он крепко держал ее за руку. Они молча шли вперед. Вокруг были другие люди. Все вышли из домов, когда закончился дождь. Улицы превратились в человеческий поток. Когда закончится дождь, мы проснемся, говорил малыш в песочнице. Он сказал что-то еще, но Ира не помнила.