- Это что за домовёнка на наш диван выбросило? – вздрогнул папа, увидев Рамиля и стал беззвучно смеяться, нависая над ним. – Он домой через печную трубу возвращался?

- Нет. Это наш городской турист попробовал печеной картошки первый раз в жизни, - тоже не смогла сдержать улыбки, зная, как выглядел сейчас парень.

Я утром даже вздрогнула, проходя мимо него. Всё, что находилось вокруг его губ, даже нос и щеки были измазаны сажей. Вчера в свете костра, когда он слопал аж три картошки, я не вглядывалась в его лицо. Да и вернувшись домой, он сказал, что немного полежит, дождётся, когда я ополоснусь в бане, и тоже сходит. Но, видимо, вырубился.

Его можно понять - вчерашний день для него был более чем насыщенным: с утра сенокос, затем растопка бани, колка дров, волейбол, воровство картошки, костёр. Для городского парня это, наверное, план дел на неделю, а не на один короткий день.

- Наш городской турист чем, вообще, до попадания к нам питался?

- Не знаю, пап, - повела я плечами и сделала глоток кофе. – Ликом своим в отражении зеркал. Налижется с утра и довольный.

- Давай, его сфотографируем, - предложил папа.

- Зачем? Он же потом истерику закатит, что нерабочую сторону сфотографировали или еще чего.

- Ну, да, - разочаровано поджал папа губы. – Эх! Даже показать некому, чтобы тоже посмеялись. Ну, даёт парень! Чумазый. Весь в батю.

- «В батю» - это, в смысле, в тебя? Ты когда-то имел порочные связи на стороне, пап? – сузила я глаза, вглядевшись в черты родителя.

- Слова-то какие! Порочные связи, - передразнил меня папа. – А ты думаешь, что я просто так пустил бы неизвестного парня с улицы в свой дом, да ещё тогда, когда тут ты есть? Мало ли какой он идиот. Может, от полиции в бега подался, а я его в одном доме со своим сокровищем глазастым ночевать оставлю?!

- Хочешь сказать, что ты знаешь, кто это такой? – спросила я.

А вдруг, папа в курсе того инцидента в клубе и теперь отыгрывается на Рамиле! Вряд ли. Если бы он знал, то точно переехал бы его машину трактором.

- Самого Рамильку я не знаю, а вот его батю… - протянул папа и полез в шкаф, откуда достал старый фотоальбом, в котором были в основном фотографии со свадьбы родителей. - … Вот, смотри. Узнаёшь кого-нибудь? – положил он передо мной фотографию, на которой мои родители были в компании своих свидетелей у дверей загса.

- Да тут, вроде, все знакомы, - коснулась кончиком пальца подола маминого свадебного платья. Красивая такая. – Мама, ты, тётя Маша, а это… - зависла на лице улыбающегося парня. - …Я не помню, кто это, но ты говорил, что это твой студенческий друг.

- Ну? – спросил папа с нажимом. – Ничего не видишь?

- Я начинаю всё больше склоняться к твоим порочным связям, папа.

- Ну, смотри! – ткнул он в лицо улыбающегося парня рядом с собой молодым. – Даже кучеряшки на башке так же лежат. Не узнаешь?

- Да ладно! – поднесла фотографию ближе и вгляделась в лицо парня, затем посмотрела на чумазого и всё ещё спящего Рамиля и поняла, что они почти на одно лицо. – Серьёзно?! А почему я их раньше не знала?

- Да, как-то не сложилось, - папино настроение резко упало. – После свадьбы, в общем-то, и перестали общаться. Ромка, отец Рамиля, связался в городе с большими людьми, чуть ли не мафия, дела его в гору пошли, хоть и грязными методами. Звал меня с собой, а мне это не нужно было. Потом для него село стало синонимом к слову «дерьмо». В общем, как-то так наши пути и разошлись.

- Так, может, это… - кивнула я в сторону спящего парня, раскинувшегося на нашем диване. - …Сдадим его отцу? Можно даже за вознаграждение. Мы доплатим, пусть только заберет.