– Ну, ладно… – сказал мужик и ушел первым. За ним ушла женщина в кожаной юбке. Последней отвалила бабка в коричневом. Она шла медленно все время оглядываясь, потом вдруг ускорялась, словно кто-то подталкивал ее в спину, пока, наконец, не скрылась за углом.

– Встать можешь?! – спросила девчонка. Хотя, честно сказать, по ее тону сложно было понять, спрашивает она или утверждает.

– Могу, наверное, – неуверенно сказал я, прислушиваясь к ощущениям внутри черепушки.

– Тогда хватит валяться. Давай, поднимайся, держись за руку, – она протянула мне узкую ладошку. Я с сомнением взялся за тонкие пальчики с наманикюренными ногтями, но рванули они меня вверх с совсем не девичьей силой. Я подскочил словно подброшенный пружиной. От удивления, чуть обратно не упал, но она удержала.

Некоторое время таращился на нее, выискивая, где в этом тщедушном тельце, может скрываться такая силища.

– Ты чего? – настороженно спросила девушка. – Я испачкалась? Где?

– Испачкался, как раз я, – буркнул, сосредоточенно отряхивая пыль с брюк, – а ты мне, чуть руку не выдернула.

– Извини, не ожидала, что ты такой легкий. Ну, как себя чувствуешь? – она наклонилась и подняла свою сумочку, которая, оказывается, была у меня под головой.

Чувствовал я себя, вполне прилично. Давешней слабости и в помине не было. Одна сплошная бодрость и свежесть. Легкий я, значит? Ну, понятно, что не тяжелый, но килограмм сорок девять во мне всяко имелось, а на чемпиона по пауэрлифтингу деваха совсем не похожа.

– А откуда знаешь, как меня зовут? – подозрительно спросил я.

Она протянула синий картонный квадратик. Это был мой «аусвайс», так мы называли школьные удостоверения.

– Вот, выпал из кармана, когда ты решил прилечь на тротуаре.

Ну, ладно, с этим хотя бы разобрались. А вот отчего я вдруг «решил прилечь», оставалось по-прежнему непонятным. Сроду за собой такого не замечал. И малокровием не страдаю!

Не из-за того же, что стал читать этот идиотский текст. Или из-за того?

– Можно глянуть? – я показал пальцем на красочные буклеты, аккуратной стопкой лежащие на асфальте. Она кивнула.

На первом листке никакого текста не оказалось. Я посмотрел так и сяк, потом на обратной стороне. Схватил второй листок, вытащил наугад из пачки третий – нет. Показалось что ли? Похоже, я и впрямь не здоров.

– Ну, не меняйся в лице, – достав из сумочки зеркальце и помаду, она подмазывала и без того яркие губы, – могу тебя успокоить – ты не сошел с ума. Тот листок был один… для тебя.

Спасибо, успокоила, нечего сказать. Для меня, значит?! И где он, кстати?

– А вот вслух, не надо было читать! – продолжала она наставительным тоном. – Когда читаешь вслух, действие мантры усиливается, а ты еще слишком слаб. Ну, ничего, это только ускорило дело. Выкинь, пожалуйста, – она показала на урну возле входа в кафе.

– А тебя не наругают? – поинтересовался я, отправляя пачку в круглый зев мусорки.

– Наругают? – она хихикнула. – Слово, какое смешное. Кто?

– Ну, хозяева эти… армяне. Ты же здесь работаешь?

– Нет, Данила, не наругают. Кстати, ты не торопишься? Может, зайдем в кафешку, съедим по мороженке, потрещим за жизнь?

Оп-па! Дело принимало очередной неожиданный оборот. А почему бы и не зайти? Торопиться мне все равно некуда, дома никого нет – мама опять дежурит в вечернюю, а Лельку забрал до завтра её папаня, дядя Коля. Стал судорожно припоминать, сколько у меня имеется наличности. Выходило так, что совсем немного. Однако девчонка, не зная сомнений, уже тянула меня за руку к стеклянной двери кафе.

Наверное, она родственница владельцев, этой забегаловки, дочь или племянница, думал я, и шел за ней, как собачка на поводке. Ну, а кто из наших пацанов не пошел бы за такой клевой тёлочкой? Разве что Гуща. Да и тот только потому, что стал бы столбом, боясь, что выдаст торчащий член. У него на всех вставал, и он этого очень стеснялся.