Трапезной называлось длинное узкое помещение в левом крыле главной башни. На мой взгляд, здесь вполне можно было накормить взвод солдат. Посредине, под полукруглыми каменными арками, стоял массивный стол, метров пять длиной. Вокруг стола, на толстеньких круглых ножках, толпились стулья, с мягкими сиденьями и резными спинками. Напротив входа, за стойкой, в специальном выложенном камнем, углублении располагался очаг, а рядом кухонный стол, с каменной столешницей.

– Прикинь, – сказал Леха, – печка есть, а топить нечем и посуды никакой. Ну, ничего, мы сейчас по-походному закусим. Бери сухпай, – он ухватил одну из прямоугольных коробок камуфляжного темно-зеленого окраса, длинным рядом стоящих вдоль стены. Недолго думая, я последовал его примеру. На коробке было написано: Индивидуальный рацион питания, вариант шесть.

Со словами:

– Жрал когда-нибудь сухпаек? – Леха ловко раздербанил коробку и извлек из нее картонный лоток, заваленный разноцветными баночками и пакетами. Ту же операцию он проделал с моим комплектом. – В походы ходил по родному краю? Нет? Ничего, сейчас научу. Вот тебе меню, – он сунул мне желтоватый листок, оказавшийся инструкцией по использованию ИРП. Пробежав глазами список продуктов, я остановился на овощном рагу. Леха же выбрал себе гречневую кашу с говядиной, приговаривая:

– Надо бы сразу и фрикадельки разогреть, а то ни в каше, ни в овощах мяса ни хера нету.

Через пару минут, все три банки были водружены на раскладные таганки, внутри которых горели таблетки сухого спирта.

– Пока греются, по бутеру? – предложил Леха и, вскрыв соответствующие баночки, намазал галету плавленым сыром, покрыв сверху толстым слоем колбасного фарша. Я поступил также, только вместо фарша использовал печеночный паштет.

– Ты на Лизку не обижайся, – душевно вещал Леха, жуя уже второй бутерброд, – Это у нее депрессуха сейчас и отвращение ко всем мужикам. Видишь, как отощала? Не жрет ничего, из шмоток своих скоро выпадать начнет.

– А с чего депрессуха-то? – поинтересовался я, хрустя галетой.

– О-о! – Леха перестал есть и покачал указательным пальцем, словно грозя мирозданию. – Лиза – девушка трудной судьбы. Раньше, она вообще, крутая была! Талант не хуже, чем у, какой-нибудь Кабаевой. В гимнастике своей КМСа достигла. И дальше бы пошла, да связалась с одним уродом, типа, крутым бизнесменом, старше ее лет на десять. Любовь, все такое-прочее. Конечно, были бы живы родители, они б такого не допустили. Да только погибли они в автокатастрофе, когда Лизке двенадцать лет было. С тех пор бабка ее воспитывала. А что бабка может? Кто ее слушать будет?

А бизнесмен тот торчком оказался и Лизку подсадил на герыч. Так и жили, кололись на пару, пока деньги были. А потом он свалил в неизвестном направлении, а к Лизке пришли. Он, оказывается, наркотой приторговывал, ну и задолжал поставщикам кругленькую сумму. Короче, бабке дали по тыкве, а Лизку спросили куда ее друг-любовник подевался. Она-то, понятное дело, знать ничего не знала, но кто ж ей поверит? Так эти скоты, оприходовали девчонку по-всякому и пообещали вернуться за должком, дескать, пусть квартиру продает, где хочет деньги берет.

Она и вскрылась – веняки порезала. По счастью бабка очухалась, вызвала скорую. Лизку откачали и в дурку засунули. Оттуда ее Намдал и забрал. Она уже здесь была, когда узнала, что бабка-таки ласты склеила. Вот и представь, какое у нее теперь состояние… Согрелось уже, давай хавать! – и он с неподдельным энтузиазмом принялся уплетать свою кашу с говядиной, не забывая про фрикадельки.