– А не много ли Василис на одну Академию? – задумчиво пробормотала Луша, расплетая рыжие косы. – Глядишь, и тебе второе имя достанется.

– Главное, чтоб не обидное, – вздохнула Васена. – Чаровницы говаривали, до того, как Кощея победил, верховного наставника все Иван-дурак кликали. Только об этом тсс, не говори никому.

– За такое недолго и с Академией проститься, – хихикнула Лукерья. – Знамо дело, молчать буду. А ты чего почивать не ложишься?

– Я потом, – смутилась Василиса. – Я же книги тутошние разглядеть не успела, так сейчас хоть одним глазком…

– Ну давай, добрых снов, – улыбнулась Луша, с блаженным видом забираясь под покрывало.

– Добрых снов, – отозвалась Васена.

Убедившись, что подруга уж третий сон глядит да в подушку сладко посапывает, Василиса бросилась к огромному платяному шкафу, что высился на ее половине. Сколько бы не убеждала себя девица, что она только на груши поглядеть, да только и растрепанной да ненарядной пред Ратиславом показаться не хотелось. Переплела она наскоро золотые косы, надела темно-синее платье и белые сапожки, приготовилась было ждать, как вдруг кто-то тихонько постучал.

Сердце Василисы забилось испуганной птицей, а ну как Луша проснется, засмеет. Хотя видела же она, как подруга в трапезной на Богумила глядела, не стала бы она осуждать. Как бы ни боялась Васена, а дверь отворять все же отправилась.

– Я уж решил, что ты передумала, – с легкой полуулыбкой укорил Ратислав. Как и прежде одет он был в черную рубаху и черные штаны. Одобрительно взглянул на Василису, отчего та смущенно потупила взор, и почти ласково произнес. – Морозно вечером, озябнешь.

Васена молча кивнула, прихватила пеструю теплую шаль и выскользнула из комнаты, оставив мирно спящую Лукерью нежиться в постели. По коридору шли молча, Василиса за кощеевым правнуком едва поспевала. В отличие от нее, Ратислав дорогу знал хорошо, на поворотах не плутал. Пару раз девица даже потерялась было, но Ратислав мигом ее нашел. В конце концов он притомился проверять, слышны ли за его спиной легкие девичьи шаги, протянул Василисе широкую мозолистую ладонь.

– Идем, а то утром тебя Нафаня отыщет, осерчает, – ухмыльнулся он.

Василиса робко взяла его за руку, удивляясь, неужели Ратислав к простому труду приучен. Хотя отчего бы и нет? Это о Кощее слухи ходили, что он лишь злато пересчитывает, а для остального у него слуги имеются. Правнук же его мог и иначе жить.

– О чем задумалась? – спросил Ратислав, едва они миновали двери терема и вышли во двор, вдыхая свежий вечерний воздух. Пахло цветами и яблоками, Василиса даже зажмурилась от счастья.

– Хорошо здесь, – призналась она. – Спокойно и благостно.

– Это ты за полдня поняла? – засмеялся богатырь.

– Разве не так?

– Так-то оно так, – не стал спорить Ратислав. – Вот только коли было бы все спокойно да, как ты говоришь, благостно, не пропадали бы мы у Добрыни Никитича целыми днями на ратном поле. Ждут чего-то наставники, только нам не докладывают.

Василиса вздрогнула. А ведь слышала она что-то от Луши про странные слова Лешачихи, да значения не придала.

– Ну, не пугайся, – улыбнулся Ратислав. – За заповедными грушами мы сегодня точно успеем.

И, не выпуская девичью руку из своей, правнук Кощея уверенно направился к лесу.

Ратислав шел спокойно, не оглядываясь по сторонам. Васена же отчего-то то и дело подпрыгивала и охала, стоило только заслышать шорох или хруст ветки под ногой. Она же так никого и не спросила, отчего зовутся груши заповедными, почему идти глядеть на них надобно ночью. Вдруг они с Ратиславом и вовсе идут в запретное место? Правнук Кощея и так наказан, пуще некуда, а ей, Василисе, в Академии остаться хочется.