Обитали братья вместе со своей несчастной, измученной необходимостью впахивать на трех работах матерью в трейлерном парке на окраине города, но порой инспектировали все районы, даже такие тихие и благополучные, как тот, где жили мы с бабулей.

- Эй, Диего, так это же внучка той самой старухи!

- Какой из них? Они все тут не молодки. Стой тебе говорят!

Меня грубо схватили за плечо и резко развернули.

- Ну, этой, бешенной. Русской!

- Волчицы? И точно! Как же эта старая сука решилась выпустить свою молоденькую сучонку одну? Ну-ка, ну-ка, интересно посмотреть, такие ли острые зубки у тебя, как у твоей безумной бабки!

- Они достаточно остры, чтобы прокусить твою лапу, трусливый койот! - И я изо всех сил вонзила зубы в державшую меня смуглую руку.

Бабушка очень не любила рассказывать о своем тяжелом жизненном опыте. Но порой ее прорывало, и она, усадив меня перед собой за столом, пыталась иносказательно донести до меня выученные ею прописные истины - никогда нельзя сдаваться, никогда нельзя показывать свой страх диким животным, никогда нельзя молчать, если тебя пытаются обидеть, защищаться надо всеми подручными средствами, не стесняясь самых грязных приемов - выжить не стыдно, стыдно проиграть, сдавшись без сражения.

- Ах ты ж дрянь мелкая! - заорал не ожидавший от меня такой прыти высокий худой парень. Его лицо, только что расплывавшееся в довольной сальной улыбке, исказила злая гримаса. - Держите потаскушку! Сейчас мы тебя научим вежливо разговаривать с мужчинами, захлебнешься нашей наукой!. Мы не только твою попку и розовую пи*денку, но и ротик оприходуем прямо тут, в двух кварталах от дома твоей гребаной старухи! Но сперва я выбью тебе твои клычки, сучка драная! - и он, потрясая прокушенной до крови рукой, ударил меня второй наотмашь по лицу.

В ушах зазвенело, в глазах поплыло от мгновенно набежавших слез.

Стыдно проиграть без борьбы!

И я задергалась в стальном захвате охвативших меня сзади мужских рук. Нет, не рук, лап. Грязных лап трусливых койотов, что осмеливаются нападать лишь толпой на одинокую слабую жертву. Брыкалась и уворачивалась, лягала, куда достану, клацала зубами, слыша грязные ругательства державших меня мерзавцев и радуясь тому, что эта стычка и им не пройдет даром.

Растрепавшиеся волосы окончательно закрыли мне происходящее, и я не поняла, что произошло, лишь услышала три коротких вскрика, полных боли, и удерживающий меня удушающий захват вдруг исчез. Я бы упала, но чьи-то крепкие руки аккуратно поддержали меня и тут же отпустили.

- Тише-тише, Красная шапочка. Все хорошо. Это я. Твой серый волк. Я успел?

- Не трогай меня! Не прикасайся! - истерично всхлипнула я.

- Тш-ш-ш, детка. Все хорошо. Они не прикоснутся к тебе. Больше никогда. Смотри.

Трясущейся рукой я приподняла упавшую на глаза прядь и сквозь пелену злых слез увидела своего недавнего незнакомца, просившего поцелуй в обмен на то, чтобы проводить меня к бабушке.

С каменным лицом он присел рядом с тремя корчащимися на асфальте телами и методично, не обращая внимания на их крики и попытки отползти, сломал три руки. Три правых руки. Каждому из нападавших.

- В следующий раз, если я увижу вас рядом с моей девушкой или с ее бабушкой, или вообще попадетесь мне на глаза где угодно в этом городе, я сломаю вам ноги. Чтобы не ходили.

- Ирландский ублюдок, я тебе это припомню.

- Возможно. Но сперва тебе надо будет выписаться из больнички, латиноская тварь, - и парень коротким ударом отправил говорившего в глубокий обморок. Я очень надеялась, что именно в обморок.