ты в моём прошлом.

И в полном молчании направился к выходу. Часть тьмы словно потянулась за ним, скапливаясь за плечами и спиной плащом. Ли-риан-си и его спутник вышли, и в Доме действительно посветлело. Тьма перестала быть такой плотной, а сияние огоньков разлилось чуть дальше.

– Держи норов в себе! – И-тро-х яростно посмотрел на своего главного шамана. – Продолжишь грызться с Риан-си, и никто не доверит тебе печать, когда Господа пожелают избрать для неё нового хозяина.

– Я не преклонюсь перед носящим имя женщины, – зарычал Хо-ёта-си, багровея от злости.

– Поклоны оставь при себе, как и норов! – жрец, уже не сдерживаясь, рявкнул.

– Ты слишком явно его боишься, – шаман презрительно сузил глаза.

Жрец развернулся к нему и уставился в лицо полыхающим взором.

– Ты знал, что Господа уже предлагали ему печать?

Кровь отхлынула от лица шамана, и он недоверчиво уставился на И-тро-х.

– А он посмел отказаться, – продолжил шипеть жрец, – и всё же до сих пор ходит у Них в милости.

***

А-ара и старшая жена-мать не успели скрыться в шатре, когда из Дома Духов вышли гости. Прятаться у них перед глазами было бы уже оскорблением, и женщины застыли, почтительно склонив головы. Они ждали, что мужчины пройдут мимо и не обратят на них внимания, но один из гостей неожиданно замер напротив А-ара.

Женщина сперва смотрела в землю, потом не выдержала и вскинула взор. И едва удержала вскрик. Сутулый мужчина, полностью укутанный в чёрный плащ, глядел глазами-безднами на её живот и улыбался.

Кивнув чему-то, он продолжил путь.

– Сплюнь! Сплюнь! – шёпотом затребовала жена-мать. – А то никак порчу навёл своими гляделками!

***

Последние полверсты до дома Лирка почти бежала, позабыв про усталость.

На заставу отряд вернулся часа четыре назад. Виларий отправился с отчётом к начальнику, а остальных отпустил отдыхать. В отличие от большинства служивых Лирка жила не на самой заставе, а в деревеньке за её стенами. Обычно до дома она добиралась вместе с господином Онтом, который жил там же. Сегодня они встретились с горшечником, который как раз возвращался с заставы, и доехали до поселения на его телеге.

Сердце радостно сжалось, когда показалась чёрная крыша небольшого белёного домика.

– Эй, Лирк! – женщину окликнула соседка, старая сварливая волчица. – Твои опять чевой-то творили. Думала, пожару устроят.

Лирка кивнула, показывая, что поняла, и отворила калитку в маленький садик.

«Сама в прошлом году пожгла скошенное сено на всём лугу!» – подселенец привычно ворчал. В сварливости он ничуть не уступал соседке. Может, потому она и донимала их меньше других.

Пройдя в сени, Лирка тут же услышала топот. Вторая дверь с грохотом распахнулась, и сын с разбега уткнулся в её солнечное сплетение, крепко обхватывая руками.

«Паразит», – тон подселенца зазвучал непривычно ласково.

На пороге появился высокий и широкий Эдар. Друг добродушно улыбался и приглаживал торчащие чёрные вихры.

– Мы тебя позже ждали.

– Подбросили, – коротко объяснилась Лирка, запуская пальцы в белоснежные кудри сына.

Тот вскинул лицо и поглядел на неё строго и очень серьёзно. Чёрные глаза на бледном, как у самой Лирки, лице смотрелись немного пугающе, но мать в этих блестящих глазах видела тёмные бусины, сверкающие на мордочке любопытного детёныша. Улыбка сама появилась на губах, по стянутой шрамом половине лица побежали иголочки. Медведица внутри радостно заворочалась, и Лирка, склонившись, шумно обнюхала ребёнка.

– Мама! – сын без особого энтузиазма попытался её отпихнуть – дядя Эдар же видит! – и, скривившись, сдался на милость более сильного.