Герман ведь бункерного совсем не знает! Для него-то он — как был левый пацан, так и остался… Еще вчера ускакал, получается. Любаву взял, самую смирную — кому, если не бункерному?.. А Инне, ясное дело, молчать велел, вот почему она такая хмурая…

Рэд кинулся к Ларе. Той в комнате не оказалось, разбуженная соседка проворчала, что Лара вторую ночь торчит в Купавне, там кто-то серьезно заболел. Догонять Германа Рэд отправился один.

Недалеко от Ногинска. 23 дня после возвращения. Кирилл

… — На обмен везешь?

— Ну. — Голос Германа звучал неприязненно.

— А нам почему не сказал?

— Не успел. Как вернулся, сказал бы.

— Он знает? — Рэд кивнул на Кирилла.

— Спятил, что ли? — Герман стащил с лица и убрал за пазуху ПНВ. С неудовольствием оглядел Рэдова скакуна. — Ты чего, вообще, явился? Муромца загнал…

— Бункерный, — оборачиваясь к Кириллу, будто и не услышав Германа, позвал Рэд. — Он тебя к Толяну везет! Там наши остались, в плену.

Кирилл опешил:

— То есть?

— Та-ак, — протянул Герман. И вдруг резко, сильно ударил Рэда, целясь в висок.

Рэд отклонился, перехватил летящую кисть и попробовал вывернуть назад. Не справился — Кирилл, обалдело уставившийся на сцепившуюся пару, понял, что Герман превосходит Рэда так же уверенно, как Рэд — его самого.

Рука адапта, дрогнув, смялась. Другой рукой Герман схватил Рэда за горло. Со злостью прошипел:

— Тебя, вроде, по ноге рубанули, а не по башке! Ты что творишь?! Хочешь, чтобы наших сожгли?!

— Хочу, чтобы все по-честному было, — прохрипел Рэд. Вцепился в седло, стараясь удержаться. — Ты нас сам всю жизнь учил, что своей башкой думать надо! А теперь слушать не хочешь.

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Герман, выругавшись, отпустил Рэда.

— Кретин! Мало я тебя порол. Видел бы, во что там Жеку с Гариком превратили!

Рэд поморщился, растирая шею.

— А то не видал ни разу. — Он откашлялся, сплюнул. — А то сам — фифа нецарапаная. Или бункерный — тот же чмошник, что и был… — и внезапно рявкнул: — Ложись!

Тело Кирилла среагировало на команду, поданную знакомым голосом, раньше, чем мозг. Он единым рывком выдернул ноги из стремян, соскользнул с лошади и распластался на земле.

— В укрытие! — сипело над головой. — Оружие к бою!

Кирилл, повинуясь, сместился ползком к обочине дороги. Залег за проржавевшим, по самое дно увязшим в грязи автомобилем. Выставил перед собой пистолет, ожидая новых команд.

— Могу приказать «на поражение», — донесся до него так же внезапно стихший, как до этого гаркнувший, голос Рэда. — Семь из десяти, по недвижухе — попадет.

Понимание того, что тревога учебная, пришло не сразу.

— …, Сталкер! — высказался Кирилл. Поднялся из грязи, стряхивая с комбинезона ошметки глины. — Выбрал, тоже, погоду.

Рэд его, как водится, не услышал.

— Герман, — попросил он. — Вот представь — не его Толян предъявил бы, а меня или еще кого из наших. Вот что бы ты тогда делал?

— С тобой разобрались бы как-нибудь, — буркнул Герман.

Рэд удовлетворенно кивнул:

— Окей. Вот и давай разбираться.

«Разбирательство» состоялось тут же, средь хлещущего ливня, сопровождаемое недовольным ржанием лошадей — животные пытались объяснить, что погода им не нравится.

Когда до Кирилла дошло, что для того, чтобы Толян оставил в живых и отпустил из плена Джека, Олесю и Гарри, сдаться на милость диктатора придется ему самому, сердце ушло в пятки.

Даже понимание того, что в очередной раз оказался наивным дураком, и если б не подоспевший Рэд, Герман просто, двинув его по башке и накачав наркотой, отвез бы во Владимир, где ничтоже сумняшеся сдал с рук на руки Толяну, в тот момент не возмутило. Все это Кирилл обдумывал позже, уже находясь в плену, то беснуясь, то ища Герману оправданий. А тогда, после простых слов Германа: «наших сожгут, не выбраться им по-другому», — немедленно сам собой включился укрепившийся за время скитаний в расчетливости мозг и быстро прикинул возможные варианты.