Мило побывал у ветеринара. К огорчению Марины, ее флорентийский ветеринар настаивает на том, что у Мило ожирение – даже после того, как она заявила, что «он никогда не ест». Ветеринар задумчиво посмотрел на фигуру Мило, вызывающую в памяти образ тюленя, и сказал: «Может быть, он вам так говорит, но все мы видим, что он лжет».

Мы пошли в аптеку купить витамин С, и, когда Бриджет расплачивалась, она приняла пятьдесят центов за пятьдесят евро (к тому же перепутав витамин С с золотым песком). Когда она дала аптекарю три банкноты по двадцать евро, его глаза округлились: «О-ля-ля!» Обожаю такие минуты – мне тогда кажется, будто я попала во французский фильм.

«Наш» бездомный не глухонемой, как предположил Алессандро. Сегодня он заговорил, сказав «merci», когда Анна преподнесла щенку ужасно уродливую красную игрушку, которая пищит. Каждый день этот человек сидит у ограды лестницы, ведущей в метро. Он сильно укутан, и у него несчастный вид. Собака сидит в картонке, прикрытая одеялом, а перед картонкой – шляпа для денег.

Я считаю себя в первую очередь ученым, а уж потом романисткой, поэтому получаю огромное удовольствие от писем читателей, указывающих на мои ошибки – особенно если читатель не прав. Часто меня критикуют за использование сленга. Они считают его современным, но на самом деле этот сленг верен с исторической точки зрения. Я была в восторге от нового примера на эту тему, который привел Калеб Крейн в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Он откопал письмо Китса, в котором поэт радостно сообщает своим братьям о последнем сленговом словечке, означающем «задержаться в таверне»: «…они называют это «ошиваться».

Позвольте мне первой признать это: моя индейка к Дню благодарения не удалась. Вообще-то она наводит на мысль о пустыне Сахара. С самого начала это была странная индейка, поскольку слегка обгорела, когда подпаливали перья, к тому же ее обернули полосками свиного сала. Но были и светлые моменты: Бриджет приготовила сказочную подливку, а приятельница Алессандро Донателла принесла пирог с тыквой с блестящим оранжевым верхом. На самом деле это был торт с кремом – как будто пирог с тыквой побывал в бутике Шанель и приоделся по случаю торжества.

Оказывается, бездомный – из Бухареста! Сегодня Алессандро и Анна разговорились с ним по пути в школу. Он очень плохо говорит по-французски, так что Алессандро собирается посмотреть несколько фраз на румынском. Этот человек сказал, что хочет уехать домой. Я бы на его месте тоже это с удовольствием сделала. Париж – холодное и унылое место, если тебе нечего делать – только сидеть и ждать, когда пойдет дождь.

В Нотр-Дам: «Сколько людей умерло, строя эту церковь?» – спросила Анна. И потом, раздосадованная моими уклончивыми ответами («Много… Нет, больше десяти»), остановилась под окном «роза»[44]. «Итак, сколько же умерло, делая вот это? Неужели ты даже не знаешь, сколько умерло, поднимая его туда?» Я в очередной раз обнаружила, что взросление – синоним разочарования в своих родителях.

Меня очаровал в Нотр-Дам священник, сидевший у офисного стола за пуленепробиваемым стеклом, предлагая принять исповедь на французском или арабском. Больше всего он был похож на мелкого банковского служащего, которому не доверишь послать международную телеграмму.

Во Флоренции вторую неделю холодно и идет дождь, и это расстраивает Марину. Мило должен совершать долгую прогулку каждый день, чтобы сбросить вес. Однако она никогда не выводит его гулять в дождь, так как, по ее словам, у него деликатная конституция и нарушается пищеварение, когда он мерзнет. Никому не хочется узнать в деталях, каким образом она это выяснила.