Но, как это ни странно, отец не принял моего решения и предложил компромиссный путь. До сих пор помню тот наш разговор. Он произошел в тот же день, как я вернулась домой. Вернулась после трех с лишним недель пребывания в стационаре.

С детства не любила больницы, особенно когда надо было сдавать кровь или идти к стоматологу. А после этих жутких недель невзлюбила еще больше.

Тяжелый разговор завела сразу после ужина. Боялась, что если не скажу сразу, то потом и вовсе не смогу.

— Так, — папа откинулся на спинку дивана и внимательно на меня посмотрел, — и в чем причина такого внезапного решения? Ты же так рвалась в Москву, ночами не спала, просиживая за учебниками и сборниками тестовых задач. Ходила к репетиторам после школы. Чтобы только грант выбить. Добилась в итоге своего. Потом полтора года тебя все устраивало. Так почему теперь хочешь вернуться назад? Что случилось?

— Ничего, пап, — попыталась выкрутиться. — Просто я поняла, что Москва — это не мой город. Слишком здесь тяжело.

— Мариш, — отец внезапно нахмурился и подался вперед. — Кажется, мы уже лет так десять назад выяснили, что врать — плохо. Так что не надо этого. Говори прямо, что случилось. Тебя кто-то обидел? Покажи мне этого урода, и я его закопаю.

Ну вот. Чего я и боялась. Папа очень остро реагировал на вранье, каким-то непостижимым образом понимая, когда я лгу. Поэтому пришлось ходить по краю, говоря полуправду.

— Не то чтобы обидел, — начала осторожно. — Ничего страшного мне никто не сделал. Но отношения в группе не сложились, понимаешь? С Наташкой только общаемся. А все остальные это просто кошмар. В столице люди другие. И дети у них такие же. Надменные, жестокие, циничные. Готовые обсуждать за глаза и плюнуть в спину при случае. Или пойти по головам, если понадобится. Не могу я так больше. Хочу домой. Там все проще.

— Милая моя, — папа покачал головой. Потом притянул к себе и крепко поцеловал в макушку. — Паршивых людей в мире предостаточно. Ты не сможешь спрятаться от них в идеальном месте. Такого просто нет. Подонки и стервы есть везде. Так что побег —это самое последнее дело. Ты же не знаешь какой коллектив тебе попадется в новой группе. Там тоже может быть несладко. Что тогда? Куда потом побежишь? Или бросишь учебу?

— Нет, но… — я отстранилась, начав нервно покусывать нижнюю губу.

— Ты же так мечтала учиться в столице. И теперь просто так дашь каким-то сволочам разрушить свою мечту? Так нельзя, Мариш. Нужно уметь держать удар. Иначе тебя однажды просто загонят в угол, из которого не будет выхода.

— Один раз, пап. — вскинула на него глаза в отчаянии. Надеясь, что папа поймет. — Пожалуйста. Не хочу я возвращаться в ФЭНУ. В Каменке все будет по-другому. Мне проще будет начать сначала. И убегать я больше не буду. — замолкла, решив прибегнуть к маленькой хитрости: — Пап, ты же говорил, что по мне скучаешь? Если я вернусь, то буду рядом. Каждый вечер буду приходить домой. Или ты этого не хочешь?

— Я-то этого хочу, — хмыкнул, отец, потрепав меня по макушке. — Но вот хочешь ли этого ты? Я очень сомневаюсь. Такое ощущение, что ты пытаешься от чего-то сбежать. И мне это не нравится.

— Нет, пап, не пытаюсь я сбежать. Правда.

Я замолкла, понимая, что сказать больше нечего. Обхватив себя руками, уставилась невидящим взглядом в стену. Ложь отец учует, всю правду сказать не могу. Но и вернуться в группу для меня равносильно приговору. Наверное, я слабачка. Не смогу выдержать такой удар. Я и так получила мощный нокаут. Второй даже не все опытные боксеры выдерживают.