Он каким-то непостижимым образом запомнил все мои чувствительные точки, и теперь активно нажимал на них, заставляя изголодавшееся тело изнывать от удовольствия. И сопротивляться было невозможно.

Я полностью поплыла под настойчивыми ласками и уже была близка к разрядке, когда услышала вкрадчивый шепот:

— Мариш, скажи, что любишь, а? Ведь все еще любишь меня?

Все. Мое возбуждение будто волной смывает. Внутри не остается ничего кроме ярости и беспредельной обиды.

— Нет, Андрей! — кричу и начинаю отпихивать его от себя. Со всей дури молочу кулаками, не особо смотря куда бью. — Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!!! Исчезни к чертям отсюда!

Ору до изнеможения, срывая голос. Окончательно сбрасывая путы наваждения, которыми меня успел опутать Андрей. А после затыкаюсь на полуслове, замечая, что что-то идет не так.

Андрей вдруг бледнеет, истончается, а потом его плоть начинает рассыпаться в моих руках. Превращаясь в синеватого цвета пепел.

Я открываю рот в попытке закричать и… просыпаюсь. На этот раз по-настоящему.

Резко сажусь в кровати, ошалело осматриваюсь. Никого. В комнате пусто. Да и откуда Ковалевскому здесь взяться? Между нами пролегли почти две тысячи километров. Не стал бы он рваться ко мне в такую даль, даже если бы знал адрес, по которому меня можно найти.

Ему незачем. В те слова, что Андрей говорил мне в больнице, я не верила. Наверное, его совесть замучила. Вот и все. Или головой сильно ударился при аварии. Так бывает после травм головы, я читала. Люди некоторое время ведут себя странно, но после лечения это проходит.

Спустя четыре месяца он и думать обо мне забыл, я уверена. Это я все еще не могу выбросить его из головы. Идиотка.

Падаю на кровать и закрываю глаза. Пытаюсь осознать, что это был сон. Всего лишь сон, пусть и очень реалистичный. С полным погружением. Проклятые игры подсознания.

Как же это несправедливо! Столько времени прошло, я сменила не только город, но и страну, но от Ковалевского избавиться так и не смогла.

Он продолжает мучить меня до сих пор. Только теперь уже в моей голове. Ведь это не первый сон. Похожие были и раньше, но не такие реальные, не такие многослойные. Обычно мне просто снился его голос. Который звучал непонятно откуда и звал меня к себе, а я упорно шла в противоположном направлении.

Но сегодня было нечто из ряда вон. Для меня реальность и сон слились в единое целое. Я же все чувствовала! Чувствовала, слышала, осязала. Как будто мы и правда были в постели вдвоем. Это уже что-то из территории сумеречной зоны. И мне это не нравится. Очень не нравится.

По телу все еще продолжают гулять отголоски возбуждения, которое зародилось во сне. Грудь сильно ноет, а внизу слишком уж горячо и мокро. С силой сжимаю бедра и тихонько хныкаю.

Чувствительный бугорок в промежности нестерпимо сильно пульсирует. Я пытаюсь погасить пыл пошедшего вразнос тела, но не могу! Не получается. Я умру сейчас, если не получу удовлетворения.

Сдавшись, потянула руку вниз. Сжала грудь, постанывая от прикосновения пальцев к соскам. Они напряглись настолько сильно, что выпирали камушками сквозь тонкую ткань сорочки. Раздвинув бедра, дотронулась до распаленной промежности и застонала. Огненный поток прошил тело насквозь.

Боже, это невыносимо. От прикосновений пальцев начало потряхивать, а перед глазами стояли картинки с участием Андрея. Кадры нашей единственной ночи, которые намертво въелись в память, как я ни пыталась их вытравить.

Особенно плохо было в первые дни, когда тело еще помнило каждое прикосновение, но со временем стало полегче. Яркие краски воспоминаний поблекли, оставив после себя полустёртый, выцветший от яркого света негатив.