Потом снова черный провал. И повторное всплывание из глубины. Теперь до меня доносились отрывки фраз. Я узнавал голоса, но ответить по-прежнему не мог.

Слышал нежный голос мамы, чувствовал ее прикосновения. Она поправляла простыню, целовала меня в лоб и плакала. Много плакала. Ее слезы почти что прожигали мне кожу, но я ничего не мог сделать, чтобы успокоить ее. Тело все еще не поддавалось контролю.

Слышал глухой, измученный голос отца. Он рассказывал, как они с мамой переживают, говорил, что Лилька постоянно спрашивает обо мне, а они не решаются ей рассказать, что я попал в аварию. Просил возвращаться быстрее.

Кир тоже приходил, я различал в потоке бурчания отдельные фразы про то, какой я дурак, и что он обязательно надерет мне задницу, как только оклемаюсь.

Слышал вроде бы голоса тети Кары и дяди Леши, но это уже совсем смутно, на самой грани восприятия. А потом снова проваливался в темноту…

***

— Ааа, твою ж мать, — просыпаться было чертовски больно.

Едва разлепив глаза, тут же зажмурился и скривился от боли. Болело буквально все. Даже то, что болеть не может по определению. Мое тело будто прокрутили через насадку огромного блендера, а потом получившиеся кусочки попытались собрать в единое целое. И сделали это крайне неудачно. А вдобавок к этому было ощущение скованности, тяжести с правой стороны тела.

Когда снова открыл глаза, то обнаружил причину этой скованности. Правая рука была прижата к груди, а поверх нее наложена плотная иммобилизующая повязка. На правой ноге красовался гипс.

Попытался приподняться, опершись на здоровую руку, и чуть не заорал от боли. Стало трудно дышать, на глазах выступили слезы.

— Андрюха! Очнулся! — Артем, вошедший в палату со стаканчиком кофе в руках, мгновенно кинулся ко мне. — Живой!!!

— Это ненадолго, если ты продолжишь так давить, — простонал я. Слишком уж крепко меня стиснул друг.

— Прости. — Артем тут же отстранился. — Как ты себя чувствуешь?

— Хреново. Поможешь мне сесть?

— Да, погоди. Тут должен быть пульт. — Тема пультом приподнял изголовье кровати, а затем подложил мне под спину подушки. Так стало получше. Только в груди болело.

— Спасибо, — выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Так лучше. Сколько часов я был в отключке?

— Часов? — друг вытаращил на меня глаза. — Каких часов? Ты три дня провел в реанимации. После того, как в тебя напихали кучу металла во время операции. В эту палату перевели только утром. Предки твои сейчас с лечащим врачом разговаривают. Наверное, мне надо к ним сходить, сказать что ты пришел в сознание?

— Да подожди ты, не суетись, — Артем начал было метаться по палате, но я почти сразу его тормознул. Краем сознания отметил, что бедолага выглядит хреново. Осунулся весь, лицо заросло щетиной. Волосы напоминали свалявшуюся шерсть. Здорово, видимо, за меня испугался.

А я? До меня, кажется, еще не совсем дошло случившееся. Откинувшись на подушки, попытался собрать воедино отрывки воспоминаний и вновь полученную информацию. Три дня в реанимации… Жесть

А до этого? Пару минут помаявшись, все же сумел вспомнить. Поездка на мотоциклах. Авария. Ощущение полной беспомощности и неподвижности. Голое сознание, запертое в каркасе костей, мышц и кожи.

Передернулся всем телом, вспомнив, как прощался с жизнью, лежа в снегу на перекрестке улиц. Мне ведь тогда казалось, что я и правда умираю. И почему-то даже страшно не было, я воспринимал смерть как грядущую неизбежность. А вот сейчас начало потрясывать. Когда пришло осознание того, что могло произойти.

— Тебе повезло, Андрюх, — дрожащими руками Тема потянулся к своему кофе, отхлебнул напиток. Скривился.