И у меня получилось. Я накопила денег и впервые в жизни пошла в магазин, чтобы купить себе одежду. Ту, которую я выберу сама, а не которую мне отдадут. Дома я ещё долго перемеряла джинсы и кофты, крутясь перед зеркалом, что висело на дверце старого шифоньера. Не могла поверить, что и у меня теперь есть одежда. Новая, хоть и не слишком модная – я по–прежнему не хотела сильно выделяться, поэтому полюбила мешковатую одежду. Я ещё долго привыкала к тому, что больше не выгляжу так, как прежде. И очень радовалась. Чувствовала себя намного увереннее, чем раньше. Тогда у меня впервые появилась надежда, что я смогу поменять свою жизнь. И стать другой.

– Даша! – от мыслей отвлёк стук в дверь и мамин голос. – Чего запираешься? Открывай!

Пришлось отложить домашку.

– Почему запираюсь? – распахнув дверь, переспросила я. – Привычка после того, как твой собутыльник ввалился ко мне в комнату.

– Мне нужны деньги, – она никогда не слышала меня. Ей попросту плевать. – Я знаю, у тебя остались с лета.

– Кто сказал, что я тебе их дам? – усмехнулась я.

Выглядела она плохо. Волосы взлохмачены, лицо бледное, отёкшее, с тёмными кругами под глазами.

– Отойди, – отпихнув меня, мама прошла в комнату и огляделась. – Где деньги? Где лежат?

– Я не дам тебе никаких денег, – отозвалась я. – Выйди.

– Я тебе не отец, – обернувшись, заявила она. И глаза ее сердито блеснули. – Церемониться с тобой не стану. Пока здесь живешь, будешь делать, что я говорю.

Она действительно всегда относилась ко мне хуже, чем папа. Будто ненавидела меня за то, что я есть. И была особенно злой на трезвую голову.

– Я съеду, не переживай, – с горечью выплюнула я. – Как только закончу учёбу – съеду. И никогда меня больше не увидишь.

– Учебу ты ещё не закончила, – скрестив руки на груди, отметила мама. – Поэтому доставай заначку, мне нужно в магазин.

– Нет, – стояла на своём я.

Мама смерила меня уничтожающим взглядом и, не долго думая, принялась выкидывать вещи из моего шкафа.

– Я сама найду, – ворчала она, опустошая полку за полкой. – Неблагодарная. Надо было тебя в детдом сдать.

– А что же не сдала–то, Галь? – называла я ее исключительно по имени. Она не достойна, чтобы я звала ее мамой вслух. – Боялась пособия потерять?

– Заткнись, – разогнувшись, она оглянулась на кучу моих вещей на полу и, подумав, смела все с моего стола. Тетради, ручка и телефон резко полетели вниз. – Ты наказание, а не дочь.

Я рассмеялась, наблюдая за ней. Давно уже привыкла к ее жалящим словам. Привыкла, что у всех любящие, заботливые мамы. Но не у меня. И если к этому относиться слишком серьезно, то жить станет совсем тягостно.

– Смеёшься? Тебе смешно? – прошипела мама, ринувшись ко мне. Трясущимися руками она схватила меня за ворот толстовки и заглянула в мои глаза. – Мне нужны деньги, слышишь? Дай мне их! У тебя есть!

– Убери свои руки! – крикнула я, пытаясь отцепиться от неё. – Убери руки!

– Девочки, ну вы чего? – донёсся слабый голос отца. Через пару секунд он зашёл в комнату. – Галь, отстань от неё. Все, хватит.

– Она денег для нас пожалела! Для своих родителей! – верещала мама. – Люба в долг больше не даст! А Даша твоя вчера все вылила в раковину! Паршивка!

Папа всё-таки смог оттащить от меня мать и увести ее. Выдохнув, я захлопнула дверь и заперла ее. Прислонившись к ней спиной, плотно закрыла глаза и сосчитала до десяти.

Успокоившись, я принялась наводить порядок. Ничего, не впервой. Осталось потерпеть ещё три года. А потом я забуду все это как страшный сон.

6. Глава 4

В будни я могла не появляться дома до вечера и жить другой жизнью. Хотя бы на время. И, если не считать бубнеж Маринки о том, какой Матвей распрекрасный, то все было бы очень даже неплохо. Но и к этому я скоро привыкну.