В какой-то момент женщина грубо ее перебила и спросила моего отца, откуда мы начали сплавляться. Когда она услышала координаты нашего арендованного домика, то громко рассмеялась. Мы не знали, как реагировать на ее странное поведение. Наконец женщина успокоилась:

— Карта хоть имеется?

Папа кивнул и достал из гермомешка сложенную вчетверо карту. Развернув ее на столе, женщина принялась водить по ней длинным ногтем указательного пальца, под который забилась недельная грязь:

— Возвращайтесь вот этим маршрутом по линии берега, а здесь поверните вот так, иначе застрянете тут навсегда.

«Застрянем навсегда?»

***

Где-то через час, придерживаясь озвученного курса, лодки уже подплывали к домику на нашем берегу, и настроение, что уж говорить, заметно улучшилось. Стало теплее, мама радостно защебетала, суетливо торопясь на сушу, а мы втроем довольно заулыбались.

Оставшиеся пару суток мы никуда больше не выходили на своих дурацких каяках: озеро заволокло еще более сильным, чем прежде, туманом, да и после визита в гости к странной женщине с ее неприятной дочкой желания соваться далеко в здешние края, мягко говоря, не было. Жарили мясо, играли в настольные игры, читали книги и время от времени выходили к воде подышать свежим воздухом.

Спустя три дня все сидели по своим городским квартирам.

***

Не прошло и полгода, как мужа будто подменили, и он без объяснения причины тупо от меня ушел. Ни записки, ни звонка, ни сообщения… Дела на работе стали разваливаться, поссорилась с лучшей подругой, а под конец еще и ногу сломала, когда пошла смотреть на папином дачном участке строящийся домик с баней. Упала на выходе, кубарем скатившись по ступенькам крыльца.

Ума не приложу, зачем я это сделала — но меня в отчаянии потянуло к одной местной ясновидящей (нашла по объявлению). Стали копаться в прошлом, и я зачем-то поведала ей ту историю на Сямозере. Пухлая тетка в мрачном балахоне, с бледным лицом и темно-коричневыми кругами под глазами, что-то пошептала, покружила над столом с канделябром своими вздутыми руками, раскурила какую-то вонючую солому и пафосно выдала, наполовину прикрыв лупастые глаза:

— Теперь у тебя все будет хорошо. На самом деле, только сейчас ты вышла из «ее»дома. Все это время ты находилась в «нем» — оттуда и проблемы твои. А травма ноги — плата за освобождение.

— Что все это значит? Какая тут связь? — ничего не понимая, удивленно спросила я. — Откуда вышла, куда пришла, какая плата, что за освобождение?..

— Не знаю, как объяснить тебе словами, но та женщина и ее девчонка были не от мира сего. Да и вообще, дом этот их не на Сямозере находился, а за тысячу километров в другом месте.

Разочарованно подумав, что она несет какую-то ерунду и просто выдумывает, я молча достала из кошелька деньги и положила купюры на стол, приготовившись уйти без дополнительных расспросов.

— Ты мне не веришь, — обидчиво бросила ясновидящая, отодвигая от себя купюры пальцами-сосисками. — Это пока забери. Принесешь, когда найдешь подтверждение моим словам.

Я не стала спорить, забрала свои деньги и пошла домой.

***

На следующий день я вернулась после работы совершенно разбитая. Несмотря на восстановление отношений в коллективе и примирение с подругой, меня все еще по инерции колбасило. Завалившись на диван, я включила телевизор и стала щелкать каналы, без цели, один за другим. Натыкаюсь на новости — и передо мной стоит картинка «того самого домика». Дальше кадр сменяется знакомой комнатой, в которой мы всей заблудившейся семьей отогревались чаем. И в комнате этой рядом с женщиной-полицейским сидит «та»