— Э-э-х-х! — по привычке крикнул дну Пантелей.

— Х-х-э-э! — вернулось обратно другим, явно не его голосом.

Пантелей замер, словно загипнотизированный.

Вдруг со дна на него двинулось нечто. Руками, похожими на мокрые искривленные ветки дерева, по внутренней стене колодца спиралью карабкалась какая-то тварь. У существа почти не было туловища — лишь едва различимый обрубок, походящий на обгрызенный снизу ком липкой глины... А голова при этом походила на большой округлый камень неправильной формы. Тварь ускорилась и, почти добравшись до верха, чуть не ухватила своей клешней рванувшегося в сторону дома Пантелея, который орал на бегу как сбрендивший…

***

Он в ужасе открыл глаза и увидел знакомый потолок.

— Дурацкий сон, — буркнул паренек, встал с дивана и прошел в сени выпить свежей водички, которую сам же набрал в колодце часом ранее.

Громко звеня, он снял крышку с ведра, схватился за алюминиевую кружку рядом и, едва погрузив ее в воду, увидел на дне то самое существо из колодца! Пантелей выронил кружку, попятился и споткнулся о свои же галоши, ударившись затылком о шкафчик с обувью. С верхней полки ему на голову упал томик сказок Пушкина, непонятно как там оказавшийся.

В предбанник зашли отец с матерью.

— Ты чего? — удивленно спросил Кузьма Фёдорович.

— Пантелейка, что это с тобой? — вопросила Авдотья Макаровна.

Одуревший паренек встал на трясущихся ногах. Почесывая макушку, он хныкнул, дрожащим пальцем показал на ведро и запинаясь промямлил:

— В ведре сидит какая-то тварь.

— Тварь? — Авдотья Макаровна переглянулась с супругом.

— Ужик какой-нибудь, наверное? — пожал плечами Кузьма Фёдорович и осторожно заглянул в ведро: вода в нем была настолько чистой и прозрачной, что стены и дно просматривались очень ясно. — На вот, сам посмотри.

Пантелей боязливо приблизился и с опаской кинул недоверчивый взгляд на ведро через родительское плечо, приподнявшись на носки: все было в порядке.

— Дуй лучше в огород, яблок нарви, — сказал отец.

Пантелей натянул галоши и побежал за фруктами.

Подойдя к огороду, он кинул взгляд на бочку с водой, стоящую под солнцем специально для нагрева воды, которой мать вечерами поливает грядки. Из бочки торчала ветка, напоминающая культю — она ему жутко не понравилась и паренек отвернул кислое лицо, но тут же краем глаза уловил, как эта ветка зашевелилась. Он отпрянул и встал как вкопанный, испуганно зыркая на бочку.

Ветка не двигалась.

Пантелей медленно направился к бочке. Подойдя вплотную, он склонился над ней и посмотрел в мутную воду, щурясь. Вода внезапно забурлила, и ветка, будто чья-то живая рука, вцепилась в его запястье, поцарапав кожу. Паренек заорал на всю округу как резанный.

Когда мать с отцом прибежали на крик, Пантелей стоял у бочки с безумным видом.

— Да что случилось-то опять? — недовольно пробурчал Кузьма Фёдорович.

Сын молча кивнул на бочку.

Мать обняла его за плечи и повела домой, причитая насчет царапин.

— Я сама потом яблоки принесу, — сказала она, гладя сына по голове.

Отец осмотрел бочку со всех сторон, заглянул сверху, пошерудил палкой в воде, стукнул кулаком — но ничего странного внутри не обнаружил.

День прошел относительно спокойно, за тем лишь исключением, что Пантелей не прикасался к воде, хотя ему очень хотелось пить, так, что губы сильно пересохли, а в животе заболело от сухомятки.

Проснувшись утром, он немного поразмыслил и отправился к колодцу. По пути он не трогал гусей, даже когда те хотели его ущипнуть, не пинал коз в брюшину и не бил кулаком промеж рогов буренок.

Подойдя к колодцу, Пантелей перегнулся через парапет, выискивающим взглядом просканировал дно и жалобно вымолвил, сложив ладони вокруг губ рупором: