- Вы предлагаете купить вам гороховых семян? – герцог окинул цепким взглядом толпу.

Арендаторы зашумели, обсуждая услышанное. Создалось впечатление, что никто из них не задумывался о том, что происходило с землями графства.

- Коли деньги есть, можешь и подсобить! – выкрикнула бойкая баба, одетая в брюки вместо юбки. Остальные тут же снова зашикали теперь уже на нее. Но Алан поднял вверх правую руку, призывая всех замолчать и сказал:

- Деньги на семена, предположим, у меня есть. Но сможете ли вы это горох посеять, когда у вас не осталось ни одного устройства? Что будете делать с подсолнечником, вырастающим мелким и непригодным для маслодавильных машин? Как продать чахлые колосья пшеницы, когда у соседей они налиты клейковиной?

- А что? Отдохнем три года и снова бедствовать начнем! – фыркнула бойкая арендаторша. – А ты, мил человек, знаешь, что делать надобно, чтобы облегчить нашу жизнь и жизнь графини с сыночком? Или увезешь ее к себе и про нас забудешь?

От последнего вопроса щеки графини Розенталь залились краской. Ее почему-то смутил этот странный намек. Она-то знала, что Алан - герцог. И любой графине с точки зрения общества было бы выгодно выйти за него замуж.

Бабы снова зашикали на выскочку. И только Гольденброук с абсолютным спокойствием произнес:

- Нет, я честно не знаю, что с вашими крайне истощенными землями можно сделать, - народ начал переглядываться в недоумении. – Но некоторые мысли у меня есть. И если вы мне поможете, мы что-нибудь обязательно придумаем.

Немного позже, когда все разошлись, Марьяна поблагодарила герцога:

- Алан, спасибо вам!

- За что? – он удивленно посмотрел на нее. – Я же ничего не сделал.

- О, вы сделали очень многое: нашли корень наших бед, - покачала головой графиня, слегка покраснев. Румянец выдавал ее смущение:

- Я жила с ними рядом столько лет, но ни разу не догадалась вот так собрать всех и просто поговорить. Многих проблем можно было бы избежать! И уж точно не думала, что моя матушка занималась сельским хозяйством.

- Что за шум, а драки нет? – неожиданно раздался голос позади разговаривавших. Герцог с графиней развернулись и тут же встретились взглядом с бароном Вишлесом.

- Добрый день, уважаемый! – учтиво поздоровался Гольденброук, ничем не выдав того факта, что совсем не рад был видеть соседа, претендовавшего на сердце и руку графини Розенталь. – Что привело вас на НАШУ территорию?

- Хм, - кашлянул в ответ барон, словно собирался с мыслями. – Да вот смотрю, арендаторы собрались. А в наше время это чрезвычайно опасно. Еще вздумают бунтовать. А графиня, мое почтение, - после этих слов он бросил масляный взгляд в сторону Марьяны, вызвав в душе герцога прилив удушливой волны непонятного происхождения, - женщина одинокая. С толпой разъяренных мужиков ей не справиться. А когда дела идут неважно, они становятся еще злее.

Гольденброук бессознательно выпрямил спину и расправил плечи, становясь еще выше ростом. Глянул презрительно на Вишлеса и холодным тоном произнес:

- Сейчас вы видите, что графиня не одна. И ей есть кому помочь! И среди арендаторов большинство женщин.

- Да, конечно, вижу! – криво усмехнулся барон. – Вы пока здесь и пытаетесь защитить НАШУ Марьяну.

Теперь уже он выделил слова «наша», как бы в отместку герцогу. Герцог скривился, но промолчал. А барон продолжил распинаться:

- Но на сколько вы здесь задержитесь? Максимум на месяц. Арендаторы пока будут копить свою обиду и злобу на хозяйку, а затем выльют на нее, когда вы соизволите уехать, - дожидаться ответа он не стал. А небрежно приподняв в знак почтения шляпу-котелок, развернулся и пошел прочь с видом победителя, насвистывая незатейливую мелодию и поигрывая дорого инкрустированной тростью.