– Нравится? – хрипло шепчет над моим ухом и осторожно сжимает узелок моими двумя пальцами, перекатывая и сдавливая. – Хорошо? Тебе хорошо, птичка?

– Да! – выдохом, изогнувшись и забившись в оргазме. Настолько все остро, настолько покалывает там между ног, печет адски приятной болью, запредельно невыносимым кайфом. Я слышу свой собственный крик и его бешеный рык, а потом я уже кричу от ужаса, потому что его огромный кулак врезается в кровать возле моей головы снова, и снова, и снова. Прерывая мои спазмы удовольствия, которые напугали своей мощью и тут же стихли под волной панического страха.

– Шлюхааа! Ты – не она! Не она! Ты…ты – шалава! Сукааа! Убьююююю! Убью….не онаааа….не онаааа!

Но бьет не меня…бьет подушки, спинку кровати, матрас. А я всхлипываю и плачу от жути….от лютого ужаса и понимания, что если бы этот кулак врезался в мою голову, то от нее осталась бы каша. И в то же время мне почему-то больно видеть эти страдания. Он ведь…не в себе. Он кричит и сходит с ума, потому что это боль. Я знаю, вижу, что ему невыносимо больно.

Хан резко встал с постели и пошел к двери. Я успела заметить мокрое пятно на его джинсах, а потом дверь с грохотом закрылась, и я с облегчением забилась в угол кровати.

У меня внутри осталось горькое ощущение, что этот мужчина меня ненавидит…и от понимания этой ненависти у меня тесно в груди и, кажется, трудно дышать. Как будто мне не все равно.

И несмотря на секс, несмотря на то, что он не насиловал меня, не бил, не мучил, я кажусь себе измучанной, избитой и вывернутой наизнанку. Сегодня я кончила с незнакомцем, с жутким животным и….мне это понравилось.

8. Глава 7

Иногда, поднимаясь на самую вершину высокой скалы, долго, упорно, стирая в кровь ступни, ломая ногти, рискуя сломать шею...Ты смотришь наверх и думаешь о том, сколько тебе еще карабкаться по отвесной скале, падаешь, висишь над пропастью, глядя с ужасом вниз, а потом снова взбираешься дальше, истекая потом, с дрожащими ногами и руками, с неимоверно зудящими мышцами и слезами усталости на лице. Но самое страшное, когда, поднявшись на самый верх, вдруг понимаешь, что дальше идти некуда, борьба окончена, а в ней был весь смысл твоей жизни, и вдруг он исчез. Его больше нет. Возникает дикое чувство опустошения и желание шагнуть прямо в пропасть, расправить руки и лететь вниз, чтобы сломать на ее дне все кости и, умирая, снова смотреть на вершину, мечтая ее покорить. 

 Шели. Слезы из Пепла Соболева Ульяна

Он не уехал.

Остался. Я слышала, как он ходит по дому, представляла его большой, черный силуэт, как мрачно меряет шагами гостиную, заставленную пустыми бутылками. Что может спасти меня от этого сумасшедшего безумца? Скорее всего, ничто…И никто. Только я сама. Если пойму правила его игры, если научусь не бояться, узнаю его лучше, пойму его…

В какой-то момент Хан перестал ходить как ненормальный туда-сюда, и я услыхала, как открылось внизу окно, выглянула из своего и увидела, как большая и черная тень спрыгнула с подоконника в сад. Какой же он гибкий, как пантера, и такой же опасный и дикий. Самый настоящий зверь. Не знаю, что нашло на меня, не знаю, зачем я это сделала, но я спустилась по лестнице и вышла из дома вслед за ним, я хотела понять, зачем этому мужчине посереди ночи выпрыгивать из окна в сад. Я тихонечко кралась сзади, босиком в тоненькой ночнушке, найденной мною в одном из чемоданов.

Как тихо вокруг, только ветер шуршит в кронах деревьев и в сухих лепестках поникших роз. Он треплет мне волосы и холодит кожу. Оглянулась на дом, прикидывая, как быстро смогу добежать обратно, но не кинулась прочь, а пошла за ним следом дальше. Меня трясло от любопытства и…и от какого-то предвкушения, что я могу узнать какую-то важную тайну, что-то скрытое об этом человеке, что-то, что поможет мне в будущем. Какая ясная сегодня ночь. На темно-черничном небе светит яркая россыпь звезд, и полная луна нежным золотом освещает дорожку, забор и кустарники с засохшей листвой. Около дома горят темно-оранжевые фонари, но в самом саду царит полумрак.