Образ страшного зверя, который когда-то давно разорвал его прадеда, постоянно всплывал в воображении. Он приходил к нему то в образе гигантского медведя, то в виде бегущего на задних лапах волка с огромными зубами и когтями. Из пасти у обоих текла слюна. На губах виднелись капли невысохшей крови.

Каким бы ни был этот зверь, он чувствовал его. Дарен знал это. Знал, что желудок животного уже готов принять горькую от испуга человеческую плоть.

Дарен ощущал зловещее дыхание хищника. Словно тот уже практически догнал его и лишь мгновение отделяло его от броска. Но нападение все не происходило.

Не было и самого зверя. Сколько бы ни оборачивался Дарен, сколько бы ни осматривался он, даже намека на животное он не мог найти. Словно зверя и вовсе не было. Но откуда тогда этот звук?

Не успела мысль развиться, как все тот же протяжный рык послышался совсем рядом. На этот раз он доносился с противоположной стороны. Сомнений не оставалось: зверь опередил Дарена. Теперь он загоняет его в ловушку. И оставалось лишь гадать, попал уже Дарен в нее или нет.

Но на гадание не нашлось ни сил, ни времени. Проснувшиеся инстинкты требовали движения. Ноги сами собой понесли его прочь от этого места. Но куда?

Конечно же, подальше от источника звука. Ведь нет ничего глупее, чем осознанно прыгать в открытую пасть лесного убийцы.

Впрочем, и это можно было оспорить. Достаточно припомнить поведение пастушьих собак, неустанно обегающих стадо с одной только целью: завести их в загон.

Но верить в подобное не хотелось. Ведь если он выступал в роли заблудшей овцы, значит, и шансы у него оставались такими же.

«Зачем я вообще сунулся в Вентор? — эта мысль всплыла так же неожиданно, как и ветка, с размаху лупанувшая его по лицу. — Я должен был послушать Кинта! Я должен был…»

Но в этот момент из памяти всплыл образ Шиллы. Она танцевала среди осенних цветов и улыбалась ему. Точно так же, как в день их первого свидания…

«Нет, я обязан найти украшение! — уверенность с новой силой толкала его вперед. — Я сделаю это!»

Но сперва все же стоило позаботиться о собственной жизни.

Остановившись, Дарен прислушался. Тишина. Только звук леса и пение птиц. Никакого рычания…

«Показалось? — обнадеживающая, но неправдоподобная мысль. — Или мне все же удалось убежать?»

Дарен слышал множество рассказов охотников о встрече с хищниками, но ни разу не попадалось истории, в которой от зверя спасались бегством. Не было даже намека на что-то подобное. Зверя всегда валили вручную или брали хитростью.

Конечно же, встречались и истории об охотниках, потерпевших неудачу. Но такие рассказы обычно казались неинтересными. Рассказчики упоминали их лишь для того, чтобы подчеркнуть собственные достижения.

«Если зверь ушел, я могу немного отдохнуть, — усталость уже начинала брать верх. — Где бы посидеть?»

Но посидеть не получилось. Грозное протяжное рычание раздалось сразу с двух сторон.

«Ждал помощника! — от этой мысли сердце на мгновение остановилось и тут же забилось как бешеное. — Беги!»

И Дарен побежал. Он бежал без оглядки. Ведь не было смысла оглядываться. Он и без того чувствовал, что преследователи рядом.

Чудовища мерещились ему повсюду. В каждом прогнившем пне он видел их мощные тела. Каждую цепляющуюся за рубашку ветку он принимал за когтистую лапу. В каждом отблеске солнца он находил безжалостный взгляд.

Не было сомнений, что рано или поздно это окажется правдой.

Дарен задыхался. Адская боль под ребрами стала невыносимо мучительной. Но он не останавливался. Он знал, что стоит ему только остановиться — и его тут же разорвут в клочья.