Захожу в дом и почти сразу вижу отца. Он сжимает кулаки, а его лицо покраснело от гнева. Стефани выглядывает из-за его спины и недобро улыбается. Они только вернулись и ещё не переоделись.

— Хлоя, что ты наплела про нас принцу?

— Я? — переспрашиваю. Думала, меня ничем не удивить, но ошиблась.

— Не я же. Почему он спрашивал, всё ли у нас в порядке? Он подозревает нас! Я сколько раз тебе говорил, не вздумай выносить сор из избы. Радуйся, что вообще живёшь в этом доме.

— Радоваться тюрьме? — хмыкаю я.

— Что? Это не тюрьма, милочка. Приют или монастырь святого Патрика — вот тюрьма. И я жалею, что не отправил тебя туда как только твоя матушка отправилась к праотцам.

— Я тоже, — бурчу я, но тут же исправляюсь. — Я поняла. Давайте не портить друг другу настроение перед отъездом.

— Если ты поняла, то…

— Отец, ты не накажешь её? — перебивает Стефани. — Она флиртовала с моим женихом!

— Вот и вылезла её натура, — осуждает меня отец. — Ничего, завтра её уже тут не будет.

Отец уходит, а сестра остаётся и смотрит на меня с победной ухмылочкой.

— Что тебе ещё надо? — устало спрашиваю я. — Тебе вообще не надоело?

— Нет, — певуче говорит она. — Если бы ты осознавала своё место, я бы остановилась. Но вместо этого ты всё же отхватила хорошего жениха и думаешь, что сбежала…

— Ты же говорила, что он монстр, — хмыкаю я.

— Монстр, но герцог со своей армией и землями… Надо было отдать тебя за старого лысого бедного извращенца.

— Ты была бы более достойна такого подарка, — отвечаю я.

— Ничего, при встрече я скажу твоему жениху, какая ты на самом деле. А может, его стоит предупредить о том, что ты приносишь несчастья? — Стефани картинно якобы задумчиво прикладывает пальчик к губам.

Игнорирую её. Быстро поднимаюсь к себе в комнату, в очередной раз поражаюсь контрасту обстановки с остальными комнатами в доме. Да уж, нужен ремонт. Беру небольшой чемодан, куда положила самые необходимые свои вещи, и выхожу.

— Карета готова? Поедем прямо сейчас? — спрашиваю нашего кучера, который набивает трубку.

— Так это… повозку грузят ещё.

— Догонят, — машу я рукой.

Всё самое важное лежит в первой карете, а в повозке приданое. В основном это старые платья Стефани.

— Хлоя, как это понимать? — кричит снова отец.

Да что ж такое? Закатываю глаза, а потом делаю просящий жест, прошу кучера запрягать. Он с неохотой откладывает трубку.

Как чувствовала. Отец выбегает на улицу в рубашке без камзола и сходу начинает кричать:

— Что ты делала в моей комнате?

— Я?

— А кто? Ты решила увезти с собой фамильные ценности?! ОСкар, проверь, что она там положила в повозку!

Слуга кидается исполнять приказ. Мне чудится где-то смешок Стефани. Это точно она решила сделать мне “подарок”.

— Это не я.

— Маркиз, ваши картины обнаружены в повозке… — бормочет слуга.

— Ты! — отчим замахивается для пощёчины.

Вижу, как на его ладони потрескивает магия. Знаю, что будет больно. Я не хочу, противлюсь этому всем своим существом, и хочу остановить его.

Вспышка света застилает глаза, как блеснувшая молния. Отец замирает с занесённой рукой. Хмурится. Меняет положение, и бьёт меня в живот без замаха.

Тьма! От точки удара огнём расходится боль. С ненавистью смотрю на отца и сама не замечаю, как поднимаю ветер вокруг нас. Острый лепесток режет отцу щеку.

— Ты смеешь отвечать? — взрывается он.

Надвигается, а я отползаю.

— Тебя не замуж надо, а в монастырь! Лишить магии и запереть, чтобы ела одну картошку и ткала! Всю жизнь!

Он приближается уверенный, что победил. Тут в голове у меня что-то переключается. Терять нечего, хуже быть не может. Я вскакиваю и режу лепестками кожу и одежду отца. Неприятно, но не смертельно. Он закрывает лицо, защищается.