М-да, культурного развода у нас все-таки не получится. Быть ему хамским.

Чую, попьем мы друг другу кровушку.

7. Глава 5. Кровопийца

Альбина

Дернул же меня черт прийти в суд пораньше…

Но я слишком нервничала с утра, как-никак раздел имущества.

Первый в моей жизни, и очень надеюсь, что последний.

Желудок сжимается в маленький колючий комок, ладони влажные. Кажется, будто невидимая рука сдавливает горло.

Сижу в мрачном коридоре здания суда, опустив голову, разглядываю трещины в старом паркете. Замысловатые линии, похожие на карту несуществующей страны. Страны, где люди не предают друг друга, не лгут годами.

Обстановка и без того давит — желтоватые стены с облупившейся краской, тусклые лампы, запах пыли. К тому же мой адвокат что-то задерживается, и это не добавляет уверенности.

Зато бывший муж прискакал заранее.

Ну конечно!

Всегда был пунктуальным, когда дело касалось денег.

Слышу его злорадное:

— Сидишь, скучаешь…

Аж мороз по коже.

Его голос царапает барабанные перепонки, как наждачная бумага. Сколько в этом голосе ненависти. Кажется, дай ему удавку — придушит! Как будто это я изменяла ему годами, а заодно разрушила нашу семью.

Вскидываю голову, смотрю на него с раздражением.

Бывший муж в своем репертуаре: галстук идеально завязан, рубашка отутюжена, волосы уложены. Интересно, это Лика его так вылизывает или он сам для нее старается?

Влад подходит как ни в чем не бывало.

Портфель свой кожаный левой рукой перехватывает. Тот самый портфель, что я подарила ему на прошлую годовщину. Пользуется, сволочь!

Надо же, он собрался плюхнуть свою задницу на лавке рядом со мной. Как будто имеет право.

— Пшел вон! — шиплю на выдохе.

Мы с ним теперь только так общаемся. Словами-ножами, взглядами-пулями. А ведь когда-то я засыпала, слушая биение его сердца.

— Истеричка… — тихо цедит он сквозь зубы. — Еще не весь яд выпустила? Пока мое имущество портила…

Никак забыть не может, бедняжка, как я почикала ему гардероб да поизгалялась над остальными его любимыми игрушками.

Как он на меня тогда орал! Это надо было записывать на камеру.

Явился на следующий день в салон и с красной физиономией кричал при всех девчонках:

— Дура! Ты мне за все ответишь! Ты хоть представляешь, сколько стоили мои костюмы, галстуки? А часы? А ботинки? Ты сумасшедшая психопатка! Я жил с тобой десять лет и не знал, что ты такая… Мелочная дрянь!

Его голос звенел под потолком салона, отражался от зеркал, множился, словно я была окружена армией разъяренных Владов.

— Ты уничтожила вещи на миллион рублей! Миллион, ты понимаешь? Но это тебе с рук не сойдет! Я вытрясу из тебя все до копейки! До последней копейки! Лучше бы я развелся с тобой еще тогда, когда ты начала бесконечно ныть о детях! Господи, как я рад, что у меня не случилось ребенка от такой истерички!

А мне смеяться хотелось — прямо ему в лицо. Смеяться и плакать одновременно.

Ведь это он украл у меня годы — годы, когда я могла родить.

И я посмела хихикнуть.

Нервный смешок, больше похожий на всхлип, вырвался из груди прежде, чем я смогла его остановить.

Влад совсем взбесился. Глаза его стали почти черными, на шее вздулась вена. На секунду мне показалось, что он меня ударит — прямо там, в салоне, при свидетелях.

Но к нам тут же подлетели мои девчонки: Софа, Маша, Лали.

Невозмутимая Люда ему тогда сказала:

— Вы еще чеки предъявите. Заодно покажите и чеки по тратам на молодую любовницу.

Сухо и по делу. Люда всегда умела остудить горячие головы.

Я думала, он там нас всех с какашками слопает. Ноздри у него раздувались, как у разъяренного быка.