Уели — фигурально. Забрали и — к спящим. Ей-ей, он уверен. Когда-то хотел разнести Небесную Твердь и спящих. Добрался бы, уверен. Но теперь поостыл. Гори оно всё … Только вот от спящих все беды этого мира. Но то ли ещё будет, если проснуться…

Поэтому и создали ангелов. Не спящих беречь — нас от них.

Но говорит это Карпыч без уверенности. Потому что ничего нет в этом мире верного. И, может статься, весь он, привычный нам, вещный — лишь сновидение тех, кто почиет в Небесной Тверди.

Но вот только я не хочу, чтобы Карпыч оказался прав.

***

Ну блииин...

Ну почему? Лысик подсунул мне не тот кружочек?

Зараза!

Кароч, я снова на этих нарах, в светлой комнате с приборами. Белых рядом нет, рядом — баба. Снова правильная. Ей за тридцатник, явно, но выглядит как новенький тьёнг.

— Чего надо?

— Невежливо, Мария Юрьевна.

Она качает головой, и золотистые локоны смешно подпрыгивают, как пружинка, пиу-пиу.

Гы.

Но ворчу на неё:

— А потому что достали с Марией! — и зарываюсь в одеяло и поворачиваюсь к ней задницей. Всегда действовало, тут — нет. Она перегинается через нары. Суёт мне под нос отражалку. Отражалка у неё красивая, баба — фифа, как та Леночка, что была с лысиком.

— Посмотрите на себя, это вы?

Луплюсь в отражалку. Зеньки вроде те ж, голубые.

— Ну я. Морда похожа, да. Только патлы. С чего вдруг они такие? — оттягиваю в сторону волосину. — Вот!

— А какие должны быть?

Теперь она уже заинтересована и, походу, ничуть на меня не дуется.

— Вот такие, — тычу в цветок на тумбочке. — Как смешать закат с облако.

— Розовые?

— Розовые — значит, как роза? Но роза ведь — белая-пребелая. И вообще сияет. Не, они как облако с закатом, и точка.

Баба соглашается.

Садится вновь рядом. Достаёт книжку, но листы в ней пустые, одни линейки, и стилос. Странный такой. Она клацает что-то, и у стилоса выстреливает нос. Аж подскакивают от звука. Но она зависает, пырится на меня. Любопытная.

— Хочешь взглянуть? — такая добрая, подмигивает мне.

Но я суплюсь. Нельзя показать, что хочу.

— Больно надо. Это просто стилос.

— Это — ручка, — поправляет она. — Гелевая. Пишет сама. А это — блокнот, — показывает книжечку. — Я задам тебе пару вопросов. Ты ответишь. Я запишу твои ответы: ручкой в блокнот. Хорошо?

Ну вроде не ширяет. Тогда можно и поговорить, вопросы — не страшно. Соглашаюсь.

Она лыбится. Красивая. Похоже, здесь все правильные и много красивых. Потому что лысик — фу, не красавчик совсем.

Она слегка наклоняет голову и спрашивает:

— Как ты думаешь, где мы?

То, что стала говорить мне на «ты», хорошо. У нас никто не выкал, непривычно.

— Думаю, в одной из лабораторий. В Стране Пяти Лепестков. За Сумрачным лесом.

— Хочешь посмотреть всю лабораторию?

— А то! Вы покажите мне, как делают опыты?

— Вроде того, — кивает она и подсовывает мне пантолеты. Няшные. На носу у них будто морда и ушки. Ногу засовываешь туда и проваливается в мех. Замурчательно прям, как в доброе своё время говорит баба Кора. Делаю шаг и сразу понимаю: пойду медленно, чтобы дольше покайфовать. А то ни вдруг заберут потом. Жалко.

Подходим к стене, я понимаю, как надо отодвинуть и подпрыгиваю на месте: хачу-хачу-хачу!

— Давай! — разрешает она. Я отодвигаю и…

Простор. Свет. Люди в белом, все правильные. Озабоченные, кто-то бежит, кто-то медленно передвигает ногами.

Но сама иду смело — окно. Хочу видеть. И аж дурею. Там свет, небо синее-синее, как глаза Тотошки, и напротив — высокие дома. Не до неба, но выше деревьев. Значит, не гнали, и такие дома есть. Только не в Залесье.

— Идём со мной, — манит она и ведёт меня в комнату.