Лист бумаги был белый, как снег за окнами, как белое полотно Фонтанки. Оля взяла перо и коснулась им бумаги. На белом снегу листа появился черный знак, похожий на какой-то птичий след.

Вера Павловна в это время написала что-то на своем листе и протянула его Оле. «Не стоит обижаться на мир, когда в нем столько прекрасного!» – прочла Оля. Она поняла намек, но ее поразило другое.

– Какой у вас красивый почерк! А где вы так научились?

Вера Павловна рассказала, что уже много лет увлекается каллиграфией – искусством красивого письма, и этому умению ее когда-то давно научил человек, с которым она познакомилась в северной экспедиции, где работала топографом.

В тот день Оля и не заметила, как наступил вечер – мама, должно быть, уже пришла с работы, а значит, можно было бы вернуться домой. Но Оля так хотела научиться ставить точку восемью способами, о которых ей рассказала новая знакомая, что забыла обо всем на свете.

После той зимы пришла другая и – следующая со своими снегопадами. Зимы сменяли друг друга, звенели весенние капели, над Петербургом вставали белые ночи, золотели и краснели осенние клены – Оля росла. И так получилось (настоящая удача – встретить человека, под присмотром которого ты сможешь расти в полную силу своей души), что Вера Павловна всегда была рядом.

Завязалась дружба. Всякий раз в состоянии «унылой печали», как в тот сумрачный день их знакомства, Оля приходила к Вере Павловне за напоминанием о том, что глупо злиться на мир, когда в нем столько прекрасного.

«Прекрасным» Вера Павловна делилась щедро – она научила Олю искусству «красивого письма», привила ей любовь к каллиграфии, поэзии и к долгим прогулкам, во время которых они разговаривали обо всем на свете.

От Невы до Фонтанки, вдоль по Мойке, а потом долго идти по извилистому каналу Грибоедова и вести беседы об архитектуре, графичности Петербурга (ты только посмотри, Оленька, какой сегодня серебряный день и как снег подчеркивает архитектонику города), о геологоразведочных экспедициях, в которых Вере Павловне когда-то довелось побывать. Оля особенно любила слушать истории, связанные с путешествиями своей старшей подруги; Вера Павловна, топограф по образованию, много лет проработала в экспедициях в самых разных точках страны – в Приморье, на Камчатке, на Таймыре, на Кольском полуострове.

Умный, замечательный рассказчик, она делилась воспоминаниями о Севере, о своих друзьях по экспедициям, о том, как в одной из них познакомилась с мужем, с которым они потом душа в душу прожили многие годы. Про то, что после смерти мужа десять лет назад она осталась одинокой, Вера Павловна никогда не упоминала и ни на что не жаловалась.

Зимой и осенью Оля с Верой Павловной часто коротали дни, занимаясь каллиграфией, летом гуляли в парках, и во все времена года Оля нередко забегала к соседке просто так – принести пирог, который испекла мама специально для Веры Павловны, или яблоки из бабушкиного сада, а Вера Павловна в свою очередь несла Оле и ее родителям что-то свое. Так и жили – делились, чем могли, заботились друг о друге, поддерживали.

Но однажды, лет десять тому назад, Вера Павловна сказала: мне больше нечему тебя научить, Оленька, а еще я уезжаю.

Она перебиралась в Москву, к своим родственникам, и, хотя Москва находится не на другой планете, Оле было грустно расставаться.

В день прощания они долго гуляли, проходили свой излюбленный маршрут вдоль Фонтанки. В какой-то миг Вера Павловна остановилась на набережной и, облокотившись на ограду моста, рассказала о понятии «нагори» – чувстве сожаления или печали о том, что уходит.