Я не торопилась доводить до сведения родителей эти новости. В моей семье никогда никто не разводился, и мне было очень стыдно, что мой брак разрушился. Особенно потому, что я проявила упрямство. Практически все, чье мнение что-то для меня значило, включая всех друзей (кроме Марджи), выступали против этого брака. Даже Барри пытался отговорить меня и уверял, что все будет не так, как я себе представляю, и что Тед окажется совсем другим человеком. Развод стал самым большим провалом в моей жизни.

Родители легко могли помочь мне, но я отправилась в следующий этап своей жизни одна, не попросив у них никакой помощи. Они жили в другом штате, и я общалась с ними только раз в неделю. Я ни разу не призналась, что мне тяжело. Эта часть моей жизни закончилась, к счастью или к сожалению, и сейчас важным было одно: наше с сыном выживание.

Я испытывала огромную боль, потеряв не только любовь всей своей жизни, но и чувство защищенности, – но не хотела говорить об этом. Я не могла вынести ощущение собственной уязвимости. Я не хотела вообще обсуждать эту тему, пока не обрету внутреннее равновесие. Я всегда была той, кто решает проблемы и преодолевает препятствия; обычно я не очень эмоциональна, но тогда эмоции полностью захватили меня. Думаю, что в какой-то момент я осознала, что эмоции – это слабость. Я не верю в полезность нытья и жалоб на жизнь, когда она не складывается; нужно просто делать все возможное, чтобы исправить положение и двигаться дальше. Как правило, я воспринимаю жизненные проблемы как ухабы на дороге, но та ситуация оказалась для меня непосильной.

По радио Хелен Редди пела: «Я женщина, послушай, как я реву». Но реветь – это не для меня. Я была одинокой матерью, совершенно расстроенной и запутавшейся. Я не просто осталась одна – я понятия не имела, что значит быть хорошей матерью и как зарабатывать деньги, не говоря уже о том, чтобы делать одновременно и то и другое! Но я была очень гордой.

Когда я была молода и родители поддерживали меня, я оглядывалась вокруг и видела, что даже богатые люди не выглядят счастливыми. Поэтому я думала, что деньги не важны – или, по крайней мере, их значение очень переоценено. Я не понимала, насколько ребяческими, незрелыми и даже высокомерными были эти мысли; легко так думать, когда обо всех твоих денежных потребностях заботятся другие люди (к тому же в довольно красивом стиле). Я и сейчас знаю, что деньги и счастье никак не связаны друг с другом, но сколько возникает страданий, когда у тебя нет средств на самое необходимое, – об этом я понятия не имела. То, что деньги для меня важны, я поняла лишь тогда, когда у меня их не стало. Никогда до этого я не испытывала страха перед нищетой; более того, на меня впервые обрушился страх как таковой – и он практически парализовал меня.

Тед платил алименты на ребенка, но это едва покрывало наши расходы. Нести ответственность за наше с ребенком жилье и питание было выше моих сил. Пока мы были женаты, всем этим занимался Тед. Я что-то делала ради заработка, но для мужа это не имело значения. Как и мой отец, Тед взял на себя всю ответственность за финансы семьи. У меня не было желания делать карьеру; я не посещала никаких профессиональных курсов; и мне просто никогда раньше не приходилось официально работать. Я училась в университете, но не стремилась получить научную степень. Закончив обучение, я так и не нашла деятельность по интересам. У меня не было никаких амбиций. Я начала заниматься философией, но обнаружила, что у всех философов возникали те же самые вопросы, что и у меня, – и, насколько я поняла, они не нашли ответов. Я думала, что меня интересует психология, но ответов не было и там. Так что я просто слушала лекции по восточным религиям и английскому языку, не ставя перед собой каких-либо конкретных целей. Теперь мне были ясно видны все мои неудачные решения – например, отказ от выбора карьерного пути. Кто мог бы взять меня на работу? Оказалось, что я не так уж и умна. Я решила быть независимой, но меня переполняло беспокойство.