Пепельницы не было, поэтому Ольга, приподняв с витой стойки возле дивана горшок с орхидеей, вытащила из-под него блюдце-поддон и с громким стуком шлёпнула его на столик.

— …А потом даже дружишь исключительно с теми, на кого он укажет.

Хотела поставить горшок обратно на стойку, но он выскользнул из пальцев и грохнулся на пол.

— Мандец цветочку! — подытожила Боярская, глянув на земляную кучку, прикрытую сверху цветущей веточкой. — Вот она — гармония… Сам сдох, сам похоронился. Каримов бы оценил.

— Так может, вы потому и не вместе теперь, что ты не была послушной?

— С кем, с Каримовым? Пфф… Я его качественно и в установленные сроки отработала, а дальше — на хера бы он мне сдался?

— Причём тут Каримов — с Денисом.

— Мм-м… С Дени-и-исом… — она задумчиво затянулась и уставилась на крышесносную панораму ночного города, лежащего у наших ног.

Где-то в оранжерее журчала вода, наверное, здесь был комнатный фонтанчик. По потолку тянулась россыпь матовых светильников, но работали только те, что шли вдоль стены. Освещали они слабо, мы с Ольгой даже практически не отражались в окне.

— С Денисом вообще отдельная история. Он просто козёл. Нет, не так. Мудак он, вот кто!

Я глянула на Ольгу, она на меня, и взгляды наши были такие… глубоко взаимозаинтересованные. Забавно получилось. Подружки, блин.

— Не веришь? — Она усмехнулась. — Так ты погоди, он себя ещё покажет.

— Что-то я тебя не понимаю, Оль. Ты зачем это всё говоришь? Хочешь, чтобы я сбежала скорее? Ну так обломись, я тут надолго.

Она помолчала. Ментоловый дым приятно щекотал ноздри, вызывая зверское желание почувствовать его обжигающую прохладу в горле, на языке… Но нет уж. Ни хрена у тебя не получится совратить меня, пани Боярская!

— Так ты ж не дослушала, дорогая! — она снова повернула голову и с ухмылкой выпустила дым прямо мне в лицо. — Потом, после того, как ты станешь дружить с теми, на кого он укажет, он начнёт указывать тебе, с кем тебе спать. — В пьяных глазах неожиданно проглянула трезвая осознанность. — Не веришь?

— Нет.

Усмехнулась.

— Дело хозяйское. Только потом не говори, что я не предупреждала.

Меня тоже слегка вело. И от выпитого, и от сигаретного дыма, и от разговора этого странного…

— До сих пор любишь его, что ли?

Она расхохоталась. Начав с тонких, высоких нот, смех постепенно спустился к груди и, наконец, превратился в практически беззвучный клёкот. И вдруг оборвался. Ольга погасила окурок и тут же снова закурила. Встала, подошла к панорамному окну и распласталась по нему, широко раскинув руки и ноги:

— Представляешь, так вот р-р-раз! — и полететь, а?

— Куда?

— Да какая разница?

— Большая. Можно в тридесятое царство, а можно и на козырёк над входом.

Она усмехнулась.

— Всё уже давно прогорело. Теперь я его просто ненавижу. И на тебя, вот, смотрю и понимаю, что идёшь по моим стопам. Жалко тебя, вот и всё. И не придумывай себе ни хера больше, ясно?

Ясно, чего уж там. Несмотря на хмель, несмотря на зашкаливающий от ревности пульс… И брешет, и не брешет, сволочь такая. И любит, и ненавидит одновременно. Чего уж тут непонятного?

— Почему бы тебе тогда просто не уйти из его жизни, Оль? Нет, серьёзно? Раз уже прогорело?

Боярская резко повернулась ко мне, её слегка занесло и она, завалившись спиной на окно, смачно рубанула левой рукой по согнутой в локте правой. Получилось очень даже доходчиво.

— Вот вам, ясно? Я в этот бизнес практически с нуля входила, наравне со всеми с одной тарелки говно жрала, и жизнью рисковала не меньше мужиков. Я ради общего дела, ради Дениса таким пожертвовала, что ты и представить себе не можешь! А ему насрать! Он видит только то, что хочет. Ну и ладно, мне тогда тоже насрать! Нового любовника найти не проблема, а вот из бизнеса я не уйду! Так ему и передай!