Женские роли распределились следующим образом: Элен Курагину сыграла Виоланте Плачидо, Соню – Ана Катерина Морариу, мадемуазель Бурьен – Пилар Арбелла, Марью Болконскую – Валентина Черви.

Выбор на роль Марьи Болконской Валентины Черви наглядно показывает, что в транснациональных экранизациях требования ко внешности женских персонажей ограничены определенными рамками: актрисы должны недвусмысленно отвечать усредненному, глобализированному идеалу красоты даже в том случае, когда литературный первоисточник рисует совершенно иную картину. Толстой описывает лицо этой молодой женщины как некрасивое и болезненное, с печальным испуганным выражением. В экранизации Бондарчука княжна Марья в исполнении Антонины Шурановой не красавица, это худая молодая женщина со строго уложенными волосами. Черви же, напротив, красива и решительна, ее наряды пусть и не отвечают последнему слову моды, но вполне привлекательны. Аналогичное воплощение глобализированного идеала красоты можно наблюдать и в первой части эпилога, где Толстой описывает повзрослевшую Наташу, мать четверых детей, подчеркивая, что она превратилась в сильную плодовитую самку.

Клемане Поэзи, получившая свою долю международной популярности после роли Флер Делакур в фильме «Гарри Поттер и кубок огня» (2005), – одна из немногих французских актеров, наряду с исполнительницей роли Лизы Болконской Элоди Франк и сыгравшим Наполеона Скали Дельпейра[128]. Поляки и литовцы удостоились лишь ролей слуг. Нескольких важных персонажей, главным образом исторических, сыграли российские актеры: Владимир Ильин – фельдмаршала Кутузова, а Игорь Костолевский – Александра I. Россиянам также были отданы роли Николая Ростова (Дмитрий Исаев) и Платона Каратаева (Андрей Гусев).

Столь причудливое сочетание стран влечет за собой и многообразие языков, что, как показывает практика, не всегда облегчает понимание на съемочной площадке. В качестве общего языка был выбран английский, причем не только для общения на съемках, но и как язык оригинальной версии картины. Подобное решение имело далеко идущие последствия, поскольку большинству актеров пришлось играть на чужом для себя языке, поэтому в эмоциональных сценах мимика и жесты далеко не всегда совпадали со словами. Так что предположение, что это одна из причин маловыразительной мимики Пьера и Андрея, не столь уж абсурдно. С другой стороны, использование иностранного языка для такого мультинационального продукта имеет определенные преимущества, а именно: происходит некоторое сглаживание национальных стилей, на первый план, безусловно, выходит транснациональная составляющая. Но результат подобной практики будет иным, нежели при съемках фильма, где исполнители говорят на родном языке, а звук записывается позже. Для сравнения достаточно посмотреть несколько сцен из синхронизированной версии экранизации Бондарчука: хотя в них, как обычно и бывает при синхронизации, артикуляция актеров совпадает со словами не вполне, сами по себе мимика, жесты и движения точны и убедительны.

К тому же при переводе экранизации Дорнхельма произошло следующее: два сценариста-итальянца написали сценарий на своем родном языке, шотландец перевел его на английский, и этот вариант был положен в основу работы над фильмом. Затем на его основе носителями языка была написана так называемая оригинальная версия, которая, однако, до сих пор не демонстрировалась и не была выпущена в продажу на DVD[129]. Таким образом, «оригинальная версия» появилась после синхронизации на другие языки. Неудивительно, что после такой одиссеи диалоги в национальных версиях местами звучат неестественно.